«Отказники вызывали видимое недовольство у сотрудников колонии» 

Начало войны

Февраль 2022-го. По всем новостным сводкам телеканалов сообщается о начале «специальной военной операции». Бегущие строки красного цвета с заголовками «Срочно» придают начавшимся событиям более высокий уровень значимости. Весь лагерь уткнулся в телевизор, наблюдая за тем, как снаружи разворачивается процесс исторического масштаба. Но даже в этот момент никто не мог предположить, что всё это каким-то образом коснется нас. Все лишь понимали, что началась самая настоящая серьезная война. Она началась для нас картинками из телевизора, которые толком еще не давали осознавать масштаб происходящего. Абстрактные формулировки о целях СВО и само официальное название развернувшихся событий были малопонятны для многих из нас, и только украинцы, которые имели связь с родственниками из Одессы, Херсона, Николаева и Мариуполя, своими пересказами разговора с семьей давали понять, насколько всё серьезно и, вероятнее всего, надолго. Ежедневные просмотры новостей и обсуждение разнообразных, в том числе неофициальных, сводок с фронтов постепенно перешли в обыденность лагерной жизни и со временем утратили свою эмоциональность, но с наступлением осени всё изменилось…

Первый этап (осень 2022 года)

В скором времени стало понятно, что план молниеносно победить нереалистичен, как оно чаще всего бывает, рухнули. Затея войны с Украиной потребовала множество новых ресурсов, в том числе человеческих. Уже летом 2022-го по лагерю поползли слухи о том, что заключенных стали забирать на войну, но на каких условиях, никто достоверно не знал. Версии ходили разные: кто-то думал, что день на фронте будет считаться как два или три дня оставшегося срока, а кто-то и вовсе предполагал, что забирать будут в принудительном порядке. Более подробная и достоверная информация начала поступать к нам из других лагерей, откуда уже осуществился выезд заключенных в зону боевых действий. Ближе к осени в лагере уже имелась маленькая группа людей, с нетерпением ожидающих Пригожина, но остальным достаточно сложно было поверить во что-то подобное, пока не пришлось в дальнейшем в этом убедиться. В итоге эффектное появление Пригожина и его ораторское умение в разы пополнило число желающих испытать свою удачу в сражениях против украинских войск. 

Стоит заметить, что подавляющее большинство заключенных совершенно ничего не знали о существовании Пригожина до лета 2022 года. Лишь совсем немногим он был известен как «повар Путина» из многочисленных журналистских расследований независимых изданий о его фабриках троллей, беспределе в Сирии и бизнес-махинациях. Теперь же человек, как многие себе представляли, приближенный к самому президенту России, предлагает идти вместе с ним, отвечает на вопросы зэков и вообще производит впечатление того, кто наделен большой властью, но в то же время говорит всё начистоту. Большую роль сыграла и информация о том, что он сам отсидел немалый срок, познав, так сказать, тяготы внимающих ему людей, к тому же уважает арестантские традиции и понятия.

Признаться честно, я впервые в своей жизни столкнулся с настолько сильным эффектом от выступления одного человека. Мне показалось, что примерно подобное помешательство толпы происходит после речи какого-нибудь лидера секты или всемирно известного коуча, который обещает дать то, что требует масса его слушателей. В очередь для записи на вступление в ЧВК после речи Пригожина рвануло больше ста человек, среди которых были люди, принявшие такое решение совершенно непредсказуемо как для окружающих, так и, в некоторых случаях, для самих себя. Я увидел в этих рядах парней, которые в силу своих взглядов, образования и характера, казалось бы, никогда не пойдут на такое, ведь из их уст нередко можно было услышать вполне рациональную оценку происходящего как в стране, так и в мире. Но соблазн скорейшего освобождения, видимо, стер все возможные психологические барьеры. В этой очереди оказались (опять же неожиданно для всех нас) ребята, отсидевшие больше десяти лет и находящиеся на финишной прямой назначенного им срока, или совершенно молодые парни, как здесь говорят, не видевшие жизни и получившие относительно смешные сроки, но будто бы замутненные и не осознавшие всех рисков быть убитыми. Мы словно стояли и смотрели, как перед нами открыли ворота, но выйти за них можно было только с автоматом в руках.

Но всё же большинство заключенных колонии не отозвалось на соблазнительный и в то же время сомнительный призыв. Кто-то не решился участвовать в такой «русской рулетке», кто-то принципиально был против участия в этой войне, а кто-то просто настроился спокойно досиживать остаток срока. В дальнейшем начались недели сборов и суматохи, но эффект от речи Пригожина постепенно ослабевал, и список желающих понемногу начал редеть. Появились отказники, кто передумал и всё же решил вычеркнуть себя из списка, пока еще не было поздно. Пригожин предупредил, что с момента выезда из колонии назад пути уже не будет.

Несмотря на ограничение связи с родственниками в колонии на время сборов, кто-то всё же смог пообщаться с близкими людьми, которые, в свою очередь, смогли переубедить. Время раздумий, а также беседы с земляками и друзьями по бараку позволило остыть от эмоционального порыва и взглянуть на предоставленную возможность скорейшего освобождения с другой стороны. В дальнейшем стало известно, что и среди уехавших были те, кто всё же пожалел о своем решении, еще будучи в колонии, но отказываться не решился, дабы не сочли за труса и слабака, «давшего заднюю».

Отказники вызывали видимое недовольство у сотрудников колонии. Мы видели явную заинтересованность фсиновцев в большем количестве готовых к участию в войне зэков. Может быть, от этого зависел показатель просветительской работы и патриотического воспитания в условиях заключения? Хотя некоторые высказывали мнение о том, что они радуются происходящему, потому что зэки едут воевать вместо них. К тому же заинтересованность администрации выражалась в абсолютно непривычной для зэков благосклонности к ним, особенно к изъявившим желание отправиться на фронт. Вчерашние злостные нарушители, в том числе находившиеся в СУСе и ШИЗО, резко превратились будто бы в уважаемых граждан. Тем, кто продолжал оставаться в списках, администрация во всём шла навстречу: от предоставления короткого свидания и освобождения от работы до передачек без лимита и выхода без очереди в ларек. Эти ребята постепенно уже начали чувствовать избавление от клейма заключенного. В лагере их стали называть «вояками», и они представляли собой отдельный круг будто бы полуосвободившихся людей. Подобное положение лишь укрепляло их решимость, а упрекать парней было как-то не принято, ведь они фактически едут на гибель. Большую часть их времени занимала бумажная волокита, подписание документов, написание заявлений и сборы для разъяснений и консультаций. Администрация же не теряла надежды на восполнение списков, прибегая к манипуляциям в своих речах: якобы в ближайшем будущем, возможно, все мы окажемся на фронте в принудительном порядке, поэтому лучше ехать сейчас на более выгодных условиях. Также ходили слухи, что начальство в частных беседах начало высказываться о том, что у оставшихся трусов начнется более суровая жизнь в колонии и отказники еще пожалеют, что не поехали на войну.

Но были и те, кто по ряду причин не прошел фильтр отбора.

• «Обиженным» не была предоставлена такая возможность, ведь руководство ЧВК берет в расчет и арестантские понятия, не позволяющие находиться с представителями низших тюремных каст в одном строю.
• Заключенные, имевшие статьи из разряда изнасилования или педофилии, по некоторым данным, не были отпущены на фронт администрацией ФСИН. Встречались единичные исключения.
• Не известно о желающих отправиться на войну, которых приговорили по особо опасным статьям — 205 (терроризм), 208 (организация или участие в незаконном вооруженном формировании), 282 (экстремизм), 318 (применение насилия в отношении представителя власти) — и статьям подобного рода. Но говорят, что в других колониях таких ребят брали без проблем.

В итоге дебютным этапом из нашей колонии на фронт уехали около 14% заключенных от общего количества пребывающих в лагере. В первых рядах были те самые, я бы сказал, «идейные бойцы», которые с нетерпением ожидали приезда ЧВК и отправки на поле боя. Это ветераны локальных войн в Чечне, Карабахе, Средней Азии, Сирии и Украине (2014–2020 годы), полагающие, что шансов выжить у них больше по причине имеющегося опыта. Можно сказать, что они просто возвращались в свою стихию, и среди них даже имелись экс-участники ЧВК. Все те, кто воевал в Украине, являлись уроженцами Луганской и Донецкой областей, стоящими на пророссийских позициях. В свое время они по самым разным причинам оказались в российской тюрьме, и возвращение на фронт для них являлось самым удачным решением.

Среди убежденных бойцов были и вторившие телевизионной пропаганде сторонники «русского мира», искренне полагающие, что едут воевать против мракобесия западной культуры во славу русской земли и народа, против завербованных Америкой хохлов, за славянских братьев Новороссии. Это люди, в основном имевшие имперские и националистические убеждения, читавшие Лимонова и Веллера.

Таких идеалистов было совсем немного. И, что довольно характерно, некоторые из таких ревностных патриотов, вызывающе демонстрирующих Z-символику и призывающих к уничтожению Украины, в итоге так и не отправились на фронт.

«Красные» (заключенные, сотрудничающие с администрацией колонии. — Прим. ред.) отреагировали на призыв довольно неохотно. Ведь «красными» в основном являются заключенные, имеющие устойчивые связи с семьей и стремящиеся к УДО. Среди них много людей с высшим образованием и довольно оппозиционных взглядов, но в то же время именно среди «красных» много подлецов. Став «красным», зэк не просто идет на должность работника, которая для остальной массы заключенных неприемлема, а символично дает понять, что таким образом он отказывается от жизни преступного мира, что всё же не избавляет его от необходимости соблюдать арестантские правила. В связи с этим у «красного» больше шансов получить поощрение и облегчение, и вместе с этим — бо́льшая зависимость от сотрудников колонии. 

Но вот увидеть среди желающих отправиться на войну представителей так называемого круга блатных (тех заключенных, которые считаются носителями арестантских идей и чей авторитет позволяет им выступать неким примером для остальных) не то чтобы было неожиданно, а скорее, весьма показательно: насколько гибкими и необязательными оказались арестантские принципы, которым придается на зоне столь большое значение. Ведь еще со времен Второй мировой войны, после которой в условиях советских лагерей началась так называемая «сучья война» между ворами и бывшими фронтовиками, участие в войне для арестанта считается неприемлемым. К тому же сам факт убийства людей за деньги считается поступком не здравым, и поэтому, к примеру, члены ОПГ или киллеры чаще всего находятся среди «красных». А в СИЗО уже, насколько нам известно, находятся те, кто уехал на фронт с первым этапом, выжил и вновь успел совершить преступление. Бывшие арестанты объяснили мне, что война не для зоны. На «черных» зонах, которые контролируют «воры в законе», воевавших не будут допускать к арестантским делам, так как война противоречит их принципам. Но как будет на самом деле, покажет время.

Никто особо не задумывается об арестантских убеждениях, когда речь идет о личной выгоде, что еще раз указывает на истинное значение данных традиций в современной тюрьме.

На сегодняшний день в российских лагерях находится довольно большое количество иностранных граждан — тех, кто прибыл в РФ для заработка из бывших республик СНГ. В основном это представители стран Средней Азии, отбывающие наказание за продажу наркотиков или разбой. ЧВК «Вагнер» предложила данной категории заключенных подзаработать в качестве наемников еще и на убийствах украинских военнослужащих. Пригожин в своей речи предупредил зэков из числа братских народов о том, что со временем им будут вручены паспорта РФ и они станут гражданами этой страны (для кого-то именно это послужило мотивацией), но на родине, вероятнее всего, они уже будут считаться наемниками, против которых может быть возбуждено уголовное дело, так как их страны не являются участниками конфликта. Мне известно, что некоторые из иностранцев всё-таки вернулись на родину после полугодового пребывания на фронте, и проблем с законом у них пока что не возникло. А уроженцы Донецкой и Луганской областей почти единогласно отправились на фронт для «защиты родины от злостных бандеровцев». К слову, именно жители этих территорий, пребывающие в российских тюрьмах, зачастую заряжены пропагандистской риторикой о распятых мальчиках и нацистах Западной Украины. Но справедливости ради стоит указать, что лишь единицы из них встали на путь войны, будучи на свободе. Остальные же вспоминали о защите своей земли лишь при появившейся возможности избежать дальнейшего отбывания наказания в российской тюрьме.

Кавказцы отозвались на призыв весьма неохотно. Уехали на фронт единичные представители армянского и азербайджанского народов, а также жители российского Кавказа. Небольшим количеством отличились сербы и молдаване.

Самое большое число желающих оказалось среди уроженцев Средней Азии. Интересно, что именно среди таджиков и узбеков возникло парадоксальное отношение к происходящему. С одной стороны, от них исходило понимание, что украинцы — это защитники родной земли, а с другой стороны — восхищение мощью и решимостью российских властей.

Именно среди заключенных из Средней Азии была замечена нерешительность из-за религиозных вопросов. Среди уехавших на войну оказалось немало мусульман. Некоторых из них можно бы считать ревностными, но это в итоге не помешало им, вопреки содержанию Корана, из корыстных побуждений лишать жизни других людей, в том числе братьев-мусульман, живущих в Украине, участвуя в войне, не имеющей отношения к защите их родины и веры. 76-й аят суры Ан-Ниса (4-я сура Корана) гласит: «Те, которые уверовали, сражаются на пути Аллаха, а те, которые не уверовали, сражаются на пути тагута (то есть зла, дьявола, безверного. — Прим. авт.)». Также в Коране сказано, что никто не имеет права лишать жизни невинного человека. Попытки некоторых мусульман оправдать свое решение якобы борьбой с неверными (язычниками и иноверцами) подлежали неоспоримой критике со стороны других мусульман, которые посчитали такое решение невежеством.

Христиане, кажется, и вовсе не находили в своем решении ехать на войну каких-либо противоречий с основными заповедями из Библии. Читаем. Евангелие от Матфея (гл. 5, стих 9): «Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими». Вторая книга Моисея (гл. 20 стих 13): «Не убивай». Однако заключенные из числа православных больше прислушивались не к тексту Библии, а к интерпретации РПЦ, распространяемой с корреспонденцией, проповедями и телевизионными передачами. Оправдания военной операции со стороны Православной церкви основаны на священности, как они считают, борьбы против гонителей УПЦ МП, сатанистов и язычников в составе украинских войск, а также против западных ценностей, противоречащих не только русской культуре, но и законам Божьим. Таким образом, данные тезисы затмили собой суть библейских писаний и исключили даже возможность возникновения каких-либо противоречий в принятии решения зэков-христиан участвовать в войне.

Большая часть уехавших на войну всё же состоит из мужиков, представляющих основную массу людей в заключении. По большей части это работяги с разной степенью тяжести совершенных преступлений, за которые несут наказание. Мужики соблюдают все арестантские понятия, им «западло» сотрудничать с администрацией, но в то же время они не отрицают правил режима и спокойно стараются отбыть свой срок. Мужики лишены каких-либо привилегий, очень редко уходят по УДО, в режимном лагере их жизнь проходит в основном на промышленной зоне и в отдыхе от нее. Таким образом, выбор жить по совести в системе ФСИН чаще всего приводит не к самым удачным условиям пребывания в заключении, что и вынуждает человека покинуть зону при любой возможности.

Основная причина, по которой зэки согласились поехать воевать, — долгое нахождение в неволе или же длительность грядущего срока. Мне приходилось слышать объяснения от некоторых в духе: «Слушай, я если еще год здесь пробуду, то у меня нервы не выдержат и я всё равно убью кого-нибудь» или «Мне плевать, что могу погибнуть, лишь бы не быть здесь. Я устал». В итоге вероятность гибели или необходимость убийства других затмились мыслями о скорой свободе. Чем строже условия заключения, тем сильнее желание заключенных отправиться на войну.

Кроме этого, когда ты долгое время находишься в заключении, ты теряешь вкус к жизни из-за отсутствия позитивных впечатлений, ассоциаций и эмоций; вследствие этого многих посещают мысли о суициде, от которых каждый по-своему пытается отвлечься. Человек, которого условия и жизненные обстоятельства хотя бы раз наталкивали на мысль о суициде, идеально подходит для рекрутской работы. Ведь когда твоя жизнь превращается в затяжное затворническое мучение, вероятность возможного лишения жизни уже не так страшит, а надежда на выживание лишь вызывает азарт и говорит о том, что это не самый худший вариант. 

Помимо прочего, пропаганда ежедневно потребляется заключенными по собственной инициативе, дабы таким образом утолять информационный голод. Когда вокруг тебя на протяжении многих лет почти ничего не меняется, просыпается неистовое желание узнать хотя бы о каких-то новостях. Поэтому сотрудникам абсолютно не нужно проводить какие-либо патриотические мероприятия и воспитательные лекции, вполне достаточно того, что зэки сами непрерывно смотрят новости на федеральных каналах. Оппозиционные печатные издания, которые выписывались некоторыми из заключенных, теперь запрещены, а новостные сводки не всегда проходят цензуру. Но та информация, которая каким-то образом противоречит официальной позиции, проникнув в лагерь, чаще всего вызывает широкое и эмоциональное обсуждение, так как вызывающе восполняет тупое замалчивание госканалов. 

Но бывают случаи, когда действительность просачивается в застенки, тем самым образуя некий диссонанс. Приведу конкретный пример. Как-то во время рекламы один из пожилых заключенных решил поделиться с присутствующими зрителями ТВ-передачи рассказом своего сына, проходившего контрактную службу и не так давно вернувшегося домой в отпуск. В общении с отцом контрактник рассказывал об отсутствии регулярного снабжения военных, которым приходится заказывать необходимые для ведения боя вещи самостоятельно, вплоть до смазочного масла для оружия. Рассказ отца контрактника был воспринят с равнодушным молчанием, а по телевизору в это время началась программа «Стоп Фейк» на Первом канале, где ведущий начал рассказывать о том, как украинцы создают аудиофейки, на которых с ярко выраженным акцентом представляются российскими военнослужащими и рассказывают о плохом состоянии продовольствия, быта, тактики и снабжения российской армии. «Вот суки», — прозвучала нарушившая всеобщее молчание фраза из уст зэков-телезрителей. Отца контрактника среди них уже не было. Ежедневное потребление пропагандистской информации так или иначе проникает в подсознание заключенных и влияет на восприятие текущих событий: зэкам кажется, что они находятся на стороне победителей, у которых почти нет потерь и которые одерживают победу за победой. Сомнения вызывает лишь слишком долгий путь к окончанию триумфа и рассказы родных о большом количестве привезенных в их населенные пункты гробов. Даже после встречи с истинным положением дел зэки не способны осознать, как много лжи в пропаганде, отравляющей их сознание.

«Зона стала частью войны»

После того как первый этап ушел из лагеря на войну, оставшиеся в нем заключенные почувствовали свою причастность к тайне. Несмотря на то, что власти так и не давали однозначных комментариев по поводу присутствия заключенных на СВО, все понимали, что «наши пацаны там, воюют на передовой». Власти и на сегодняшний день, несмотря на многочисленные сообщения, не особо охотно, а скорее весьма невнятно говорят о том, что защитниками отечества стали вчерашние зэки. Да и федеральные СМИ чаще всего используют термин «бойцы ЧВК «Вагнер»», и всем заключенным становится понятно, что это в том числе те парни, которые вчера были вместе с нами в бараках. Но именно такие неуверенные формулировки и замалчивание пробуждали во многих оставшихся ребятах сомнения. Все законодательные условия, процедура договоренностей с ЧВК были настолько условными, что наводили на мысль о разводе бесправных и наиболее не защищенных законом зэков. У особо прагматичных и юридически грамотных просто не укладывалось в голове, как это вообще возможно, чтобы власть позволила какому-то бизнесмену разъезжать по колониям и раздавать обещания без каких-либо четких законодательных гарантий.

Кого-то смутил сам факт обращения за военной помощью к заключенным, который указывал на то, что на фронте не всё так гладко, как говорится по ТВ, и регулярная армия, вероятнее всего, не справляется с поставленными задачами. Подтверждением этому стала частичная мобилизация осенью 2022 года, которая, к слову, также коснулась некоторых заключенных, чьим родственникам (отцы, братья, сыновья) пришлось отправиться на фронт. Мобилизация стала воронкой, которая затягивала в жернова войны всё больше и больше людей, побуждая их к мести за погибших родственников, друзей и земляков. Теперь можно было услышать слова: «У меня там брат погиб, а я что, здесь отсиживаться буду?»

Мобилизация зародила у зэков и иные мотивировки отправления на фронт. Намеки администрации колонии о дальнейшем возможном принудительном этапировании на войну уже казались более серьезными. Возможно, и сами сотрудники искренне верили в то, что говорили. Но в то же время все осознавали, что мобилизованные будут воевать не так близко к передовой, в отличие от зэков, которые, скорее всего, окажутся в самом пекле, потому что именно зэки должны завоевывать даруемое государством прощение и свободу. Тем временем, по мере развития событий на фронтах, в информационном поле всё чаще появлялись подробности конфликта Пригожина с руководством министерства обороны. Пригожин еще в своей речи в колонии нелестно отзывался о российских войсках, в частности, о «доблестных ВДВ», которые, по его словам, бегут с поля боя, в отличие от бойцов ЧВК «Вагнер», у которых назад пути нет. 

кто забрал под свое крыло пацанов из лагеря, кто говорит всё начистоту и чьи заслуги (как и заслуги зэков, которые воюют на передовой, и о них почти ничего не говорят) присваивают какие-то солдафоны, тыловые крысы. Вообще ЧВК «Вагнер» стала настолько модным брендом для зэков, что долгие месяцы не сходила с их уст. Многие даже гордились своей причастностью к разбойничьему клану отморозков с черепами на плечах, некой преступной, но в то же время разрешенной организации, о которой все говорят, причастностью к тем, кто заявляет и творит что захочет своими кувалдами, оставаясь безнаказанными. Минобороны со своей казенщиной и фактическим беспорядком выглядело смешно на фоне этого дисциплинированного легиона гладиаторов, уверенно входившего на страницы истории со своим харизматичным лидером. И теперь среди этих бойцов были кореша, с которыми зэки чифирили и сидели в ШИЗО. Осмелюсь предположить, что для некоторых ЧВК «Вагнер» заменила культуру признанного в России экстремистским сообщества АУЕ.

С осени 2022 года заключенные стали систематически мониторить ситуацию в зонах боевых действий, особенно там, где работали «вагнеровцы». Со временем начали приходить трагические новости о погибших солагерниках, в основном из-под Бахмута. Реакция на данные новости была разной: в ком-то пробуждалось желание мести за земляка, и он был уверен, что отправится следующим этапом на войну для свершения своей вендетты; кто-то же, напротив, с облегчением вздохнул, что вовремя отказался от затеи поехать, или же просто еще раз убедился, что выживаемость заключенных на фронте минимальная. Постепенно в условиях лагеря зарождались разного рода слухи о подробностях гибели уехавших ребят: кого-то снял снайпер, кто-то пожертвовал собой ради других, кто-то расстрелян при попытке дезертирства. Что-то из всех этих новостей подтверждалось, а что-то опровергалось родственниками и знакомыми ребят или же ими самими, выходившими на связь из госпиталей (оттуда, к слову, давали знать о себе нечасто и были немногословны). Они находились там с ранениями разной степени тяжести, и именно они в конечном итоге составляли большинство выживших с первого этапа на войну. Информация об условиях выплат, судьбах уехавших ребят собиралась отрывочно, порой была противоречива и не всегда достоверна, но обсуждалась всем лагерем, отвлекая от скуки лагерной повседневности.

Вот такие диалоги стали обыденностью лагерной жизни. Таким образом, в лагере появились свои герои, мученики и предатели. Зона стала частью войны, одним из ее тыловых пунктов, где ждали своей очереди следующие потоки бойцов. Лагерь заучил всю военную терминологию, смешав ее с тюремным жаргоном, а новости с фронта вошли в топ просмотров телепередач. Имелись даже безумцы, начавшие тренировки для подготовки к следующему этапу, но их пыл довольно скоро остыл. В общем, тюремная жизнь подверглась серьезной милитаризации, как бы противоречиво и странно это ни звучало на первый взгляд. Все понимали, даже были уверены в том, что к нам снова приедут за новой партией бойцов, и, как оказалось, долго ждать не пришлось.

«Пацанское слово бывшего зэка оказалось честнее, чем государственные обещания»

О том, как Минобороны восполняет военные потери и вербует на войну зэков

В феврале 2023 года основатель ЧВК «Вагнер» Евгений Пригожин заявил, что его компания больше не вербует заключенных в колониях. Примерно в это же время появились сообщения о том, что российское оборонное ведомство подхватило инициативу ЧВК и само ведет набор в ряды вооруженных сил из числа зэков. Как проходил этот период для заключенных, в своем письме «Новой-Европа» рассказал один из них, попросив в целях безопасности не указывать его имя. Мы публикуем вторую часть его истории.

Второй этап

Абсолютно по тому же сценарию зимой 2022 года, но только уже без присутствия своего лидера, к нам прибыл представитель ЧВК «Вагнер». Но в этот раз число уехавших не достигло и десятка человек. 

Каковы причины столь малого количества новых добровольцев? Возникновение ряда новых ограничений при отборе заключенных. Первые этапы на войну стали поводом для множества скандалов, вызванных вербовкой заключенных, не имевших российского гражданства; реакцией родственников, которые потеряли связь со своими близкими, находящимися в заключении, и в дальнейшем получили справку об их гибели; красными ленточками на руках ВИЧ-инфицированных, которых приказано было добивать при ранениях; расправами над теми, кто сдался в плен, и заградотрядами. Всё это, видимо, в совокупности повлияло на то, что ЧВК была ограничена в отборе желающих подписать контракт в условиях заключения. На этот раз иностранные граждане, желающие вступить в ЧВК, были лишены этой возможности, так же как насильники, «обиженные» и имеющие ВИЧ и гепатит.

Еще одной причиной послужило то, что с фронта продолжали приходить новости о погибших и раненых ребятах, уехавших с ЧВК совсем недавно. 

О выживших тоже знали, но на тот момент им предстояли еще месяцы нахождения в суровых условиях, и их положение было далеко не завидным. Позитив исходил лишь от оказавшихся в госпиталях: они, чудом оставшись в живых при обстрелах, казались везунчиками, но оказаться даже в их числе никто не горел желанием. Уехавшие ребята в большинстве своем продолжали говорить о том, что не стоит ехать туда, где они находятся.

Кто-то отказался от этого этапа из-за собственных расчетов, что ехать именно сейчас опрометчиво, так как зима — это суровые погодные условия, а грядущие весна-лето сулят активную фазу боевых действий, в которых вероятность выжить минимальна. Не знаю, правильными ли были данные оценки ситуации, но в итоге из общего числа уехавших на фронт зимой 2022 года выжили единицы.

К тому же с момента первого этапа прошло не так уж много времени, чтобы количество передумавших и новых заключенных увеличилось. В итоге среди уехавших были или некоторые из вновь прибывших недавно осужденных, или же те, кто под влиянием сложившейся обстановки, описанной выше, всё-таки принял решение, в котором сомневался при первом этапе.

Второй этап уезжал более спокойно, как-то обыденно, без лишних эмоций, провожаний и торжеств, в отличие от первого раза. Кто-то крикнул им пару напутственных фраз, и они спокойно покинули лагерь, будто уезжали не на войну, а просто в соседнюю колонию. Известие о смерти большинства из уехавших второго этапа придет спустя пару месяцев. Лагерь тем временем снова погрузился в режим ожидания так называемых гостей. Слухи, ходившие по колониям, говорили о том, что среди вербовщиков могут оказаться и другие ЧВК, а также кадыровский «Ахмат» или Минобороны, что указывало на то, что условия призыва могут измениться, и эти предположения многих интриговали. Связь с фронтом, а скорее, с госпиталями стала более регулярной. В лагере уже с большей достоверностью могли знать, кто из ребят погиб, кто ранен, а кто уже уехал получать медали или руководящий статус в отрядах, но подробности проведения боевых действий и их локации по-прежнему сообщались осторожно и неохотно.

Постепенно время приближалось к окончанию срока контрактов с ЧВК у уехавших осенью 2022 года. Новостей о погибших со временем становилось меньше, и многие в лагере с нетерпением ждали, когда бывшие солагерники окажутся дома, дабы уже достоверно убедиться в правдивости условий и обещаний Пригожина.

Первые счастливчики, которые завершили контрактную службу в ЧВК, оставшись в живых, начали давать о себе знать из лечебных учреждений одного из курортных городов юга России. Деньги, проститутки, машины, трофеи, фото с флагами ЧВК «Вагнер» и эйфория свободы — картины, потоком льющиеся в лагерь от бывших солагерников, развеивали мрачные мысли, приходящие с новостями о погибших ребятах, и побуждали многих к желанию также вынуть счастливый билет свободы из окопов войны. В ком-то заговорила зависть и некое сожаление, мол, «если бы всё-таки поехал, то и сам бы сейчас нежился на солнце с деньгами в кармане», но о погибших уже упоминали реже, хотя их число пополнялось даже в последние недели контракта. Большее внимание теперь уделялось выжившим «героям», их наградам, заслугам и обещаниям привезти передачку в лагерь оставшимся в заключении корешам.

Исходя из отрывочных данных о выживших с первого этапа, предположу, что это не меньше 50–60% от уехавших в сентябре. Столь обнадеживающий процент выживших с первого этапа многие связывают с тем, что парни попали не в самую активную фазу боевых действий. Большая часть выживших — те, кто получил ранения разной степени в первых боях и в дальнейшем большую часть времени находился в госпитале, в основном с осколочными ранениями и контузиями, реже с пулевыми. Также информация о том, что все заключенные якобы становятся штурмовиками, опровергалась рассказами ребят, которые в силу разных причин были задействованы в работах, к примеру, по переноске трупов, в хозобслуге или как медбратья. Несмотря на это, они также рисковали жизнью, так как тоже находились на передовой. Основная опасность смерти, по рассказам выживших, исходила от минометных обстрелов и снайперов. О расстрелах, так называемом «обнулении» самими чевэкашниками никем из выживших не упоминалось, да и всё-таки, повторюсь, о подробностях боевых действий никто особо не распространялся, хотя порой в лагерь и просачивались истории с передовой, например, о том, как один из наших солагерников после неожиданного прилета с перепугу дал очередью по спинам своих, так как был замыкающим. Некоторые из ребят первого этапа по сегодняшний день числятся пропавшими без вести, и их родные до последнего не теряют надежды, что они находятся в плену и всё-таки дадут знать о себе.

Также известны случаи, когда некоторые парни погибали от потери крови: будучи ранеными, они не могли быть эвакуированы из-за риска еще больших потерь.

Все эти истории давали представление о происходящем на фронте, и каждый относился к этой информации по-своему. Кого-то это наводило на мысли о том, что там всё же есть большая вероятность выжить, а кто-то, напротив, понимал, насколько легко там потерять жизнь.

Впоследствии выжившие давали знать о себе уже непосредственно из дома, делясь с заключенными вдохновляющими историями о своих привилегиях и вольнице. Например, одни рассказали о том, как подрались с росгвардейцами в столице и после звонка в ЧВК «Вагнер» были освобождены из отделения. «Да уж, это вам не пластмассовыми стаканчиками кидаться», — подумал я. Иностранцы хвастались гражданством и выданной для постройки дома землей.

Информация о погашении судимости тоже приходит противоречивая: кто-то говорит о жизни с чистого листа, но в то же время были известны случаи, когда вернувшиеся с фронта снова попадали в СИЗО за совершение повторных преступлений — как оказалось, история их судимости не стерта. Однозначной информации о выплатах, обещанных Пригожиным, так и не удалось собрать. Неизвестно, все ли получили выплаты и в том ли количестве, в котором обещалось, но недовольных финансовым положением среди тех, кто уехал вместе с ЧВК «Вагнер», не было. По сути, они вырвались из грязи в князи через ад войны, и этот красочный образ фартового победителя начал привлекать многих. Кто-то из выживших оставил по 10–15 лет заключения, находясь полгода в риске быть убитым, но на вопрос «Стоит ли ехать?» почти каждый из них, несмотря на свое выигрышное положение, отвечал «нет»: не стоит отправляться в эту мясорубку, особенно если оставшийся срок не превышает семи-восьми лет.

Остались ли повязаны какими-либо обязательствами с ЧВК «Вагнер» выжившие заключенные, кроме как подпиской о неразглашении, мне достоверно неизвестно, но желающих остаться с ЧВК среди бывших заключенных были единицы. В основном это получившие ранения, но заряженные духом войны, опьяненные наградой и гордящиеся новомодным статусом «Вагнера» бойцы, которые планируют продолжить работу в ЧВК в качестве водителей или инструкторов.

В итоге речи вернувшихся с войны бойцов, которые обрели свободу, ввели лагерь в некую эйфорию грядущих шансов (не без досады от упущенных): ведь трудно было поверить, что те, кто буквально в прошлом году сидел рядом с тобой с огромным сроком впереди, сегодня звонят тебе из дома, обещая привезти передачку. Правда, в какой-то момент всё это стало реальностью.

Третий этап

Весной 2023 года Пригожин заявил об окончании набора заключенных в состав ЧВК «Вагнер», а в Госдуме тем временем начался активный процесс проработки законодательства о методах отправки заключенных на фронт в составе российских войск. Многие из сидельцев, конечно же, связали все эти новости с неугасающим, а скорее даже обостряющимся конфликтом Пригожина с Шойгу и Герасимовым. И пока ЧВК «Вагнер» собирала добровольцев в российских «качалках», зэки начали обсуждать возможные условия контрактов с Минобороны — в том, что их вербовщики в скором времени прибудут в лагерь, уже никто не сомневался.

Условия действительно оказались другими. Если ранее ЧВК Пригожина требовала за свободу лишь полгода службы на передовой, то Минобороны заявило о необходимости заслужить помилование зэкам, находясь сначала на фронте полгода в качестве добровольца, а потом безотказно заключив контракт еще на год службы в составе российских войск. При этом государственная армия обязуется систематически выплачивать заработную плату, снабдить всем необходимым снаряжением, а распределение осуществлять в том числе с учетом военных специальностей, которые имеются у проходивших срочную службу в армии. Планка отбора заключенных повышена по сравнению с отбором в ЧВК «Вагнер», что не позволило побить рекорд уехавших с первым этапом. В этот раз в список не попали иностранные граждане, пожилые люди, имеющие ВИЧ и гепатит, «обиженные» и насильники (среди которых имелись единичные исключения). 

Кого-то из них администрации колонии пришлось отговаривать от данного решения по причине того, что их отъезд мог повлиять на хозяйственную работу колонии: основная масса заключенных мужиков в силу арестантских правил и понятий не стали бы заменять «красных» завхозов, бригадиров и баландеров на их рабочих местах.

Среди желающих в основном были именно те люди, которые доверяли министерству обороны, а не «бандосам» из «Вагнера», так как видели в официальном представительстве гарантии от государственного лица, а не пацанское слово от частника (интересно, что пацанское слово бывшего зэка оказалось честнее, чем государственные обещания). Также к желающим примкнули недавно прибывшие из СИЗО, находившиеся еще в стадии адаптации и не пожелавшие оставаться в условиях заключения. Ну и, конечно, многие из тех, кто находился под влиянием рассказов выживших счастливчиков первых этапов.

Практически все вышеуказанные к этому времени были в разной степени заряжены пропагандой; вдобавок присутствовал некий фактор стадного инстинкта, мол, «пацаны всё решили, тогда и я с ними». И в этот раз нас поразили единичные случаи неожиданно принятых решений совершенно аполитичных и, казалось бы, совсем не интересующихся происходящими событиями ребят. Можно было услышать оправдания в духе «да я понимаю, что всё это неправильно. Я и сам в какой то степени всё это осуждаю, но мне очень нужна свобода. Я здесь не выдержу». Известны случаи, что некоторые уехали, скрыв свои хронические заболевания, не позволяющие им держать оружие в руках, но тем ни менее они поехали в надежде сорваться на какую-то небоевую работу, как это удалось некоторым из первых этапов.

Многих в этот раз оттолкнул более длительный срок контракта по сравнению с ЧВК. Также немаловажным фактором являлось представление у многих заключенных о том, что казенщина российской армии, по сравнению с возможностями и уровнем частной компании, не сможет обеспечить их достойным обмундированием, снаряжением и более ответственным отношением командования, что в своей совокупности повышает вероятность остаться в живых.

В этот раз среди желающих не были замечены блатные и осужденные, находившиеся в ШИЗО и СУСе. Также в среде принципиально отказавшихся от участия в войне в силу своих личных убеждений и взглядов я обратил внимание на небольшое количество молодых заключенных, в основном отбывающих наказание по 228-й статье и являющихся «красными». 

Тех, кто изначально записался в список желающих, а потом решил отказаться, в этот раз почти не было, то есть порывистые и эмоциональные решения практически отсутствовали. Ведь подобные мероприятия уже стали обыденными, и у всех имелось достаточно времени всё хорошо обдумать и обсудить.

Если ЧВК «Вагнер» — это бизнес или ОПГ со своей идеологией насилия, вдохновляющей в основном неокрепшие умы пацанов или кровожадных отморозков, то Минобороны — это официальный представитель власти, который по своей сути что бы ни делал, делает правильно, в связи с этим и доверия к ним должно быть больше. Вербовщик Минобороны в порыве своего искреннего, но в то же время менее эмоционального, по сравнению с Пригожиным, выступления так и сказал: «Что вас ждет сегодня на воле с судимостями, вы сами хорошо понимаете. Мы же предлагаем вам шанс, попытку выхода из этого замкнутого круга безработицы и социальной пропасти». Данная фраза раскрыла для меня всю степень нескрываемой подлости этих людей: они прекрасно понимают истинное положение, в которое власть загоняет население правилами своей системы, а теперь так же 

а иначе, как сказал приехавший полковник: «Вы сами знаете, что вас ждет на воле с судимостью». 

Именно с таким же вербовочным посылом министерство обороны призывает в свои ряды сегодня и условно осужденных граждан, а чиновники тем временем, не стесняясь, предлагают всем, кто имеет трудности с заработком и трудоустройством, подписать контракт и ехать в зону СВО. Известны случаи, когда и жены из малообеспеченных семей чуть ли не силком тащили своих мужей в военкоматы из-за кредитных долгов и иных финансовых проблем. Поездка на войну теперь стала не просто возможностью вырваться из-за решетки — она подарила людям надежду на выход из бедности.

В мае 2023 года известно, что парни, уехавшие на СВО третьим этапом, проходили 15-дневное обучение. Первая дошедшая до нас информация была о том, что экипировка бойцов значительно уступала вагнеровской, с дисциплиной проблема — стало известно в пьяном угаре среди уехавших заключенных.

Преступление и наказание

Большая часть тех, кто отправился на фронт из колонии, не являются убежденными преступниками. В основном это те, кто сидит по «народной» статье за наркотики, люди из неблагоприятной среды или вовсе заложники сложившихся обстоятельств. Но теперь практически каждый из них, кто выжил после полугодовой мясорубки, получит серьезную психологическую травму на всю жизнь, вероятнее всего, станет убийцей, получит контузию, увидит всю реальность войны и останется жить с этим, как жили ветераны Афгана и Чечни. Все мы знаем этих людей, и все мы хорошо видели, какой отпечаток оставляет на людях война. А теперь представьте, что будет с теми, кто после долгого нахождения в неволе попадает на поле боевых действий, видит смерти и хаос передовой, а после возвращается на волю с денежным вознаграждением и осознанием вседозволенности, ведь «я воевал!»

Некоторые из тех, кому удавалось уже пообщаться с вернувшимися с фронта бывшими заключенными, обратили внимание на перемены в состоянии выживших, характерные для поствоенных психических травм. Какие от этого могут быть последствия, покажет время. А пока что российское правосудие считает, что если человек ради своей свободы готов убивать других людей, то можно считать, что, находясь в местах лишения свободы, он осознал степень совершенного им деяния, понес справедливое наказание, раскаялся и встал на путь исправления. Такой человек достоин вернуться в российское общество. И если когда-нибудь будущее поколение задастся вопросом, почему россияне шли на эту войну и что, собственно, двигало ими в этот исторический период, думаю, будет справедливо, если потомки ознакомятся с данным текстом. Ведь на примере наблюдений, зафиксированных в одном из лагерей России, можно будет выявить общую специфику происходящих событий, которые в дальнейшем, вероятнее всего, будут представлять собой исторический интерес. И будущие читатели поймут, сколько россиян ехали на фронт в автозаках, бежали на войну от безысходности и бедности, обманутые пропагандой и наивно уверовавшие в обещания, полагающие, что всё делают правильно, патриотично, уставшие находиться в тюрьме, но в итоге ценой собственной жизни защищающие оковы этой самой тюрьмы.