Сюжеты · Общество

Портрет монстра

Убийство Владлена Татарского год назад стало знаковым для Кремля и Z-сообщества. Из мемуаров «военкора» понятно: он воплощение всего самого ужасного на этой войне

Константин Пахалюк, историк, кандидат политических наук, специально для «Новой газеты Европа»

Фото: Владлен Татарский / Telegram

2 апреля 2023 года при взрыве в петербургском кафе погиб одиозный блогер-«военкор» Владлен Татарский, он же Максим Фомин. За год в среде Z-пропагандистов и других сторонников войны России против Украины сложился культ вокруг него.

Специально для «Новой газеты Европа» политолог Константин Пахалюк изучил биографию и литературное творчество Фомина-Татарского и представляет его портрет. Можно сказать, это вполне однозначный, но притом и знаковый профиль современного чудовища: циничный авантюрист, для которого идеология не значила ничего, а вот драйв войны, убийства и легкой славы — всё.

Мемориал, дрон, мурал

Посмертно Владлен Татарский получил орден Мужества и медаль «За освобождение Мариуполя». В захваченном Бахмуте «вагнеровцы» назвали в честь него площадь. Переименовать улицу хотели и депутаты подмосковных Люберец, но не срослось. «Гуманитарный» отряд жены православного бизнесмена Стерлигова стал называться «Народной командой Владлена Татарского». В июне была учреждена Премия имени Владлена Татарского. В ее попечительский совет вошли зампред Государственной думы Петр Толстой и управделами Московской патриархии епископ Савва (премиявладлена.рф). Имена лауреатов, которые ответят на «вопросы человечности, смысла жизни и смерти», огласят в июне 2024 года на книжном фестивале «Красная площадь».

Вскоре после убийства около храма Максима Исповедника в Зарядье (Москва) появился мемориал: цветы, фотографии и флаги. В мае 2023 года студенты из МГУ, РГГУ и Дипломатической академии, копируя активистов моста Немцова, организовали инициативную группу для поддержания этого места памяти. Об их успехах можно прочитать в открытом телеграм-чате «Мемориал V»: судя по фотографиям, мемориал выглядел довольно скромно — то ли не хватало энтузиастов, то ли виноваты «русофобы», уничтожавшие его. Активисты устраивали здесь акции: сначала «памяти жертв 23–24 июня» (мятежа Пригожина. — Прим. ред.), затем — руководства «Вагнера». Но в конце октября 2023-го объявили о закрытии.

Z-сообщество хранит об убитом память в своей манере, выпуская патчи, футболки, шевроны и другую продукцию. Проект «Русский беспилотник» назвал в честь него дрон в рамках проекта «Судоплатов. Судный день». На 40-й день после гибели Татарского группа энтузиастов в оккупированном Мелитополе создала импровизированный мемориал — немного гвоздик с фотографией — у памятника Александру Невскому. Затем в городе появились сразу два мурала: на фасаде одного из зданий и внутри министерства молодежной политики. Еще одно граффити «украсило» улицу в Нижнем Новгороде.

В Z-сообществе продвижением Владлена Татарского занялись люди, так или иначе раньше с ним связанные. Это проекты «Русский беспилотник» и Reverse side of the medal, пропагандист Андрей Медведев, читавший отрывки из его книг в эфире «Радио России», писатель и журналист Евгений Норин, в прошлом главный пропагандист Донбасса Даниил Безсонов, а также вдова покойного Валерия Фомина. Она уже летом 2023 года выпустила недописанную книгу Татарского о захвате Мариуполя, а затем и сборник памяти «Всем всего светлого и ясного».

Церемония прощания с Владленом Татарским на Троекуровском кладбище в Москве, 8 марта 2023 года. Фото: Юрий Кочетков / EPA-EFE

В составе авторов сборника 45 человек. Среди них мы находим относительно известные фамилии: философ Александр Дугин, владыка Савва (Тутунов), музыкант Петр Лундстрем, писатель Герман Садулаев. В этом собрании восторженных отзывов привлекает внимание совершенно серьезная попытка увидеть в Татарском одновременно и воина, и писателя, и общественного деятеля, и управленца.

Показательно, что интерес к имени Татарского никак не перетекает в интерес к его творчеству — не к журналистско-пропагандистскому наследию, преисполненному ненавистью к украинцам, а к прозаической серии воспоминаний о донбасской войне.

Бизнесмен, бандит, сепаратист

В общих чертах биография Татарского известна: родился в Макеевке (Украина) в 1982 году. Был шахтером и бизнесменом, потом — грабителем, попал в тюрьму. Отсидев три года, бежал в «ополчение». С августа по сентябрь 2014-го простоял на бессмысленном блокпосту в 5-м квартале Донецка. Затем попал в разведгруппу. 

В 2015 году перешел в батальон «Восток». Именно тогда, по его словам, он впервые открыл огонь по противнику — по беспилотнику.

Осенью 2015 года отправлен «досиживать» срок в колонию, но через четыре месяца получил помилование от главы «ДНР» Захарченко — и снова на фронт.

Писать книги Владлен Татарский начал после перехода из «ополчения» в военные блогеры (2019 год). Изначально он сотрудничал с проектом Reverse side of the medal (RSOTM). С его руководителем (известным под псевдонимом Админ) он создал на ютубе военный блог Grey Zone (не путать с одноименным телеграм-каналом, близким к «Вагнеру»), который стал популярным в своем сегменте. Также он известен проектом о текущей войне «Терриконы Донбасса».

В 2020 году Татарский выпустил беллетризованные воспоминания «Бег», посвященные довоенной жизни и первым месяцам в «ополчении». На следующий год появилась «Война», описывающая опыт службы у сепаратистов вплоть до 2017 года, то есть до перехода в разведку 4-й бригады Народной милиции «ЛНР». К началу 2022 года он завершил сборник рассказов «Медитация», который усилиями жены Татарского увидел свет уже после начала полномасштабной войны против Украины.

Критически настроенный читатель ожидает, наверное, примитивного конструирования биографии, где бывший разбойник «очищается» войной, русским патриотизмом и православной верой. Будь это так, Татарский заслужил бы лишь упоминания в ряду прочих пропагандистов. Но если пользоваться категориями, восходящими к философам Карлу Шмитту и Джорджо Агамбену, то перед нами история человека, выпадающего из нормальной жизни и готового продлить момент чрезвычайного положения как можно дольше, желательно — навсегда. И получать удовольствие.

Фото: Владлен Татарский / Telegram

Детско-юношеские воспоминания (конец 1980-х — 1990-е годы) дают определенные «ключи» к пониманию, почему человек выбирает войну, а затем призывает граждан чужого государства (России) идти на смерть.

Во-первых, властная фигура отца (инженер на шахте), который воспитывает сына в духе военной дисциплины. Отсюда и воспоминания о перестройке как о нарушении порядка, бессмысленных забастовках и родителях, поддержавших ГКЧП.

Во-вторых, увлечение военной литературой и текущей политической повесткой в соседней России. Отсюда национализм, ностальгия по воображаемому прошлому и — неприятие той страны, где он живет. В молодости увлечение Пикулем и его сочинением «Честь имею!», романтизирующим имперскую армию. В 2000-е годы — милитари-форумы и публицистика Максима Калашникова, критика «глобального капитализма» и певца «индустриального мира». У другого любимого автора, Виктора Пелевина, Татарский всерьез воспринял критику «дикого капитализма 90-х» и взял в качестве псевдонима имя главного героя романа «Generation “П”».

Подростковый опыт преодолевается не в полной мере. Несмотря на ненависть к урокам украинского языка, в первом браке женился на учительнице украинского, но был чужд этой культуре. По его признаниям, преодолел шаблоны национализма, которые исповедовал в юношестве, но это не освободило его книги от расистского образа мыслей. Русские у него воюют с сердцем, «больше воины по духу», им чуждо интриганство, доведенное до виртуозности «у кавказцев и, конечно, евреев» («Война», с. 158).

Советский фильм «Государственная граница» воспитал у него ненависть к украинским националистам, хотя во взрослом возрасте он и восхищался тем, как жители Западной Украины хранили память об убитых односельчанах из УПА: «Местные захоронили их на территории тогда еще не разрушенной церкви. Когда же строение разрушили, селяне до перестроечных времен тайно (!) ухаживали за местом захоронения! Не могу себе представить, чтобы у нас так же ухаживали за могилами советских воинов!» («Бег», с. 173). Но даже и осознание трагического раскола украинского общества той эпохи для него лишь знание.

«Просто враги»

Читателям Татарский скорее известен как пропагандист, призывающий к уничтожению Украины. Но этой ненависти нет в книгах 2020–2021 годов. В середине 2000-х Татарский работал на шахте и получал хорошую зарплату, а потому вполне нейтрально относился к политике. Затем ушел в бизнес и в 2006 году стал успешным коммерсантом, создавшим небольшое предприятие по торговле мебелью: «Кто вам говорит, что в Украине были плохие условия для ведения малого бизнеса, тот долбоёб» («Бег», с. 61).

В феврале 2014 года, сидя в тюрьме, Татарский, по его же словам, даже поддерживал Майдан, поскольку в нем «жило идеалистическое представление о том, что на одних баррикадах, противостоя мерзкой жадной системе, русские и украинские патриоты поймут друг друга, сметут и публично казнят всех этих недоразвитых тварей» («Бег», с. 52).

Но уже спустя несколько страниц он говорит о безусловной поддержке «русской весны» и сожалеет, что не участвовал в крымских событиях. Цитируя публициста Дмитрия Ольшанского, он называет 2014 год временем «абсолютного счастья», рассказывая о многочисленных унижениях России в прошлом: Афган, чеченские войны, терроризм, «грабительский» капитализм.

Если собрать разрозненные объяснения о причинах его ухода в ополчение, то получается следующее: война — божественное призвание воина и способ проложить путь от слабого к сильному.

Воин-разбойник

Из тюрьмы и криминального прошлого Владлен вынес три принципа.

Первый: надеяться только на себя (авантюризм).

Второй: общество — кастовая система, где каждый принадлежит к какой-либо группе. Себя он считал «воином», коих мало среди людей, но именно они меняют мир: «Природа преступника — природа деградировавшего Воина» («Бег», с. 54).

Третий: православие. Да, Евангелие его интересовало с детства. В тюрьме он ходил на занятия в религиозных кружках. Тексты Татарского изобилуют отсылками к Библии, которые призваны придать благопристойность его жизненному пути.

В «Войне» Татарский подробно писал о том, какое значение для него имели воровские понятия, когда осенью 2015 года его повторно отправили в Еленовскую колонию досиживать срок. Вместе с другими заключенными он подвергался издевательствам. При приемке всех били и заставляли мыть полы — обязанность «козлов» и «петухов». Сохранить верность условностям воровского общества для Татарского — это сохранить честь, остаться нормальным человеком и даже взойти на Крест как Христос. В этом мире выживания что война на фронте, что отказ от сотрудничества с администрацией колонии, что отказ взять в руки половую тряпку — одинаковое сохранение чести.

Фото: Владлен Татарский / Telegram

Антивоенная литература

По мнению Татарского, российские спецслужбы начали работу по аннексии Крыма в конце 2000-х годов. Этот нарратив нужен ему, чтобы противопоставить ситуации в Донбассе: деньги на работу здесь якобы разворовывались, а потому пришлось делать ставку на молодежные преступные группировки в Краматорске и Мариуполе, а также «посылать “туристов Путина”: в основном это были нацболы, “евразийцы” (Евразийский союз молодежи) и националисты разного толка. Однако без сильного местного подполья всё это провалилось» («Бег», с. 67). На одного ополченца тогда, по его словам, выделялось 360–1000 долларов.

Татарский якобы скептично относится к мифологии «Русской весны», отрицая массовый характер вооруженного сопротивления. Также он спорит с Даниилом Безсоновым, писавшим, что в ополчение тогда ушло 20 тысяч жителей региона. По мнению Татарского, половина из них скорее «понтовалась» с оружием, а в отрядах 50% составляли местные, 10% — из других регионов Украины и 40% — русские, причем «во многих отрядах россияне составляли 100% личного состава» («Бег», с. 87).

Никакого сочувствия не вызывают у него и реалии восставшего Донбасса, описываемые как высвобождение демонической энергии:

«Меня удивляло, откуда у вчерашних шахтеров, таксистов и строителей такая тяга к беспределу, жестокости, желание мучить других людей <…> Людей топили, резали пальцы секаторами, били током, плетьми, просто били до смерти; заставляли ебать друг друга, сосать у собак, засовывали в жопу палки; вставляли в анал трубу, в нее пропихивали колючую проволоку, а затем резко дергали; заталкивали в уши и жопу детонаторы; спиливали зубы напильником» («Бег», с. 108).

В «Войне» Татарский вырисовывает образ «ополченца»: в большинстве это алкоголики, которые «в увале часть пьют и ебулят! Драки, стрельба, комендатура — веселье полным ходом» («Война», с. 45). К этому стоит добавить постоянный беспорядок и увлечение слухами о «страшных укропах», дезертирство под видом выноса раненых с поля боя. Многие шли в ополчение не воевать, а получать нормальную зарплату, рассчитывая отсидеться в тылу. В «Беге» он рассказывает анекдотическую историю про перешедших на сторону Украины фээсбэшников, которые в районе границы с Брянской областью кошмарили «ополченцев» и военных, а потому отряд Татарского отправили на их поимку.

В целом такое творчество Татарского выглядит как антивоенное произведение. Но есть одно «но» — от всего этого автор получает искреннее наслаждение.

Мариуполь

После отставки в 2019 году он вернулся на фронт. Он уже был гражданином России, популярным «военкором» и наводчиком дронов в батальоне «Восток». Этот батальон и штурмовал Мариуполь.

Книгу об этих событиях Татарский писал в начале 2023 года, и по сравнению с предыдущими она менее выразительна. Однако — как свидетельство эпохи — не менее значима.

На канале «Владлен Татарский» риторика Максима Фомина подчеркнуто героическая, преисполненная жаждой мщения. Книга же с трудом скрывает нарастающее разочарование. В первые дни в Донецке «людей просто ловили на улицах, ничего не объясняя, сгоняя в разные нежилые помещения» (с. 27). Армейское командование некомпетентно. Выучка армии низкая (с. 61). Резервисты из России не обучены, без бронежилетов, касок, без техники бросаются в атаку (с. 64).

Фото: Владлен Татарский / Telegram

Однако по сравнению с предыдущими книгами отношение к войне меняется. Картина боев за город завораживает (с. 56), война называется тем, что не дает состариться душой и телом. Вполне буднично пишет он о методах штурма: «Принцип, по которому работала артиллерия, был простой: если какой-то дом вызывает подозрение — по нему нужно стрелять» (с. 72). Завоевание города называется «охотой за хохлами» (с. 92), а ужасы войны достойны лишь констатации: «Голодные собаки обглодали лица и руки, тела представляли страшное зрелище из фильма ужасов». Зато постепенно проникают в личную речь и те пропагандистские штампы, которых не было раньше: «Это должно быть внутри тебя, если ты мужчина: готовность сражаться и умирать за Родину!» (с. 105). В конечном счете его не волнует положение мирных жителей: «Большая часть населения Мариуполя, как, собственно, и других городов, была не готова выйти из зоны материального комфорта, для того чтобы отстаивать свои духовные ценности» (с. 129).

«Война — это дерьмо» и «война — это весело»: эти два взгляда на войну не просто уживаются в сознании Татарского, они неразрывно переплетены.

Когда летом 2014 года около Горловской колонии начались бои, он писал: «Свист летящих мин и снарядов разгонял мне кровь, и даже становилось как-то веселее». И далее: «О чем я думаю? Я думаю о войне и сексе. Больше мыслей никаких». Татарский признается, что он не думал тогда ни о детях, ни о маме, ни о девушке: и даже его пугает отсутствие внутренней привязки к тому, что считается нормальным («Бег», с. 104).

Перед первой разведкой в августе 2014 года он ожидал, что «там будет ад, но там будет весело!» Схожим образом он описывает и эмоции другого сидельца:

«Братан! Да мы их тут ебашим! Хуй они что прикурят. Я вчера лично прихуярил троих! А чего я раньше кололся?? Да потому что войны не было! Братан, я понял: война — это мое. Теперь я не хочу колоться — я хочу воевать! Я даже не бухаю… Так, после боевых немного» («Бег», с. 102).

Татарскому, по его словам, неприятен беспорядок и разложение. Но сам он не отказывается участвовать в хаосе войны. Например, осенью 2014 года он участвовал в походе на Мариуполь: «Месяц пролетел в пьянках, саунах, оргиях, драках и дуэлях (!) с другими отрядами, стрельбой и одним-единственным суточным разведвыходом» («Бег», с. 163).

Здесь же он познакомился с одной «молодой казачкой», которая позднее приезжала к нему в Донецк: «Я жил в одном месте, сейчас живу в другом и до этого поменял уже мест шесть. Была у меня одна женщина, сейчас другая. Сейчас одни люди окружают, а раньше другие» («Бег», с. 186). Впрочем, и это не создает никаких обязательств. В «Войне» Татарский признается: накануне второй посадки в тюрьму он обещал к ней приехать, но «потом с друзьями загулял. Бабы с нами были, конечно… Так и не успел к ней приехать — посадили вот опять. Стыдно теперь как-то» («Война», с. 144). Позднее он пишет, что, когда от сослуживцев услышал байку про девушку из одной деревни, которая «могла непрерывно делать минет сразу девяти людям одновременно», то это напомнило ему «шахтерскую молодость» («Война», с. 201).

Отсюда и противоречивое отношение к нормальной, мирной жизни. С одной стороны, она мешает стать на путь воина. С другой — уже первая разведка осенью 2014 года вызывает «странные ощущения»: «Встретили огромное количество грибников. Были странные ощущения: крадется группа, а рядом люди целыми семьями собирают грибы» («Бег», с. 148). 

В отличие «от разных милитари-ебланов», картины мирной жизни не раздражают Татарского: наоборот, «после разрушенных поселков, небритых лиц сослуживцев, смертельной опасности и окопов хочется хапануть, как свежий воздух, мирной жизни, посмотреть на пьяненьких девушек» («Бег», с. 178). Не меньший восторг вызывал у него просмотр в свободное время сериала «СашаТаня» на ТНТ. Правда, он же и порождал мысли: «Что я тут делаю!? Просто бомжую?» («Война», с. 23). Таким же образом, попав снова в колонию, Татарский вдруг вспоминает, что главная проблема «в нашей стране» — наплевательское отношение к человеку. «Не знаю, как в Америке, не был, но вот сняли же фильм “Спасти рядового Райана”» («Война», с. 113), — заключает он.


***

Попав в тюрьму осенью 2015 года, Татарский сделал горький вывод: «Хочешь добровольно воевать за Россию — это твой личный выбор, и в случае проблем рассчитывать можешь только на Бога, себя и друзей». И продолжал: «В России ты как самурай — должен выполнять свой долг, даже если это никому не нужно. К этому я готов» («Война», с. 98, 111). На тот момент Максим Фомин был гражданином Украины, но в своем воображении он рисовал себя иначе. Лепил героико-авантюрный облик из подручных обломков «традиционных ценностей», скрепляя цементом воровской кастовости. Спустя шесть лет он получил российский паспорт и вскоре стал звать новых сограждан на гибель и убийство. В сущности, это и есть то, чем на самом деле занимался Татарский и каким его запомнят (если запомнят). А всё остальное — циничная постмодернистская игра.