«Война увеличивает потребность режима в репрессиях» 

— По вашей оценке, наблюдениям, сроки по каким статьям ужесточились больше всего, если сравнивать 2022 и 2023 годы? 

Адвокат Валерия Ветошкина: 

— Невозможно сказать, что за какое-то отдельное преступление стали судить более строго, я наблюдаю в целом более репрессивный уклон. На мой взгляд, тенденция есть, но она выражается не только в сроках.

Обычные граждане (да и юристы и адвокаты) уже не могут предсказать, какие последствия за какие действия наступят.

— Увеличение количества дел: например, правозащитный проект «Первый отдел» отмечает беспрецедентный рост количества дел по ст. 275 УК РФ («Госизмена»). 

— Мы не можем наверняка знать, какой из механизмов по защите обвиняемого сработает — публичность или максимальная тишина. Раньше, в том же 2019 году, все делали ставку на медийные кампании — и это помогало. Сейчас мы не можем точно сказать, что поможет, а что навредит доверителю.

— Дело могут возбудить в отношении кого угодно: пенсионера, известного оппозиционного политика, несовершеннолетнего, активиста, отца-одиночки. Для системы больше нет того, кого бы она не пропустила через свои жернова. 

— Мера пресечения и последующее наказание с высокой долей вероятности будут связаны с лишением свободы: об этом нам говорит статистика. 

«Новая газета Европа»:

— Впечатление, что нынешние судьи вообще не знают о существовании такого известного в теории уголовного права и криминологии принципа, как экономия репрессии. Его заменили принципом показательности и демонстративности репрессии (не существующем в законодательстве). По вашему ощущению, как за последние два года изменились российские судьи? Какую функцию они в реальности стали выполнять? 

Валерия Ветошкина: 

— Криминология в принципе исходит из того, что цель наказания — это не кара. Целью наказания является восстановление социальной справедливости, исправление осужденного и предупреждение совершения новых преступлений (ч. 2 ст. 43 УК РФ). А теперь вопрос: реальные сроки (и содержание в следственных изоляторах как мера пресечения) насколько этих целей помогают добиваться? Особенно с учетом тех условий, в которых обвиняемые и осужденные там содержатся, а также особенности отдельных преступлений, в которых они обвиняются (ненасильственные составы, буквально комментарии в интернете), и характеристики личностей (студенты, пенсионеры, ранее не привлекавшиеся к уголовной ответственности, а некоторые — даже несовершеннолетние). К сожалению, чем больше человек проводит времени в местах лишения свободы, тем больше у него разрываются социальные связи и тем меньше у него шансов не сломаться. Совокупность этих факторов указывают нам на то, что целью наказания является кара — сделать так, чтобы осужденному было плохо. А еще, разумеется, сделать так, чтобы другим было страшно. Вот вам и функции, которые российские суды сейчас выполняют, — этакие молчаливые оформители государственной цензуры.

***

В январе общественность шокировал приговор Дарье Треповой, обвинявшейся по делу о гибели «военкора» Владлена Татарского. Девушку приговорили к 27 годам лишения свободы. Треповой были предъявлены обвинения по статьям о теракте, незаконном обороте взрывчатых веществ и подделке документов. По первой статье она получила 18 лет лишения свободы, по второй — 13 лет, по третьей — два года. Путем частичного сложения сроков получилось 27 лет. 

Это стало самым большим сроком для женщины в истории России.

По просьбе «Новой газеты Европа» бывший сотрудник правоохранительный органов, связанный с уголовным судопроизводством, на условиях анонимности объясняет, как такое стало возможным. 

— В 2014 году, после присоединения Крыма, были приняты поправки в общую часть Уголовного кодекса: в статьи 56-ю («Лишение свободы»), 69-ю («Назначение наказания по совокупности преступлений») и 70-ю («Назначение наказания по совокупности приговоров»), которые определяют максимальный срок назначения наказания в виде лишения свободы при совокупности преступлений и при совокупности приговоров. Конкретно была внесена часть 5 в статьи 69-ю и 70-ю УК, которой было предусмотрено исключение. По общему правилу, до этого срок наказания по совокупности преступлений не мог превышать 25 лет лишения свободы, а по совокупности приговоров — не мог превышать 30 лет лишения свободы. После Крыма, видимо, опасаясь увеличения количества преступлений террористического характера — диверсия, теракт, — власти решили ужесточить сроки. Что нам и продемонстрировал случай Треповой, у которой по совокупности преступлений срок превысил 25 лет.

В плане превентивных мер, с одной стороны, действия законодателя после присоединения Крыма можно понять. Но с другой, главной стороны, в уголовном законе существует тот самый принцип экономии уголовной репрессии. И в данном случае он прямым образом был нарушен, потому что сроки сделали очень большими. И при их назначении нельзя говорить о том, что человек, которому назначена подобная мера наказания, каким-то образом исправится. 

ему труднее потом восстановиться в обществе, стать его полноправным членом. Очень вероятен рецидив. В этом случае наказание при помощи таких драконовских сроков выступает исключительно как кара. Получается, что законодатели и правоприменители лукавят: если вы считаете, что человек неисправим и совершил особо тяжкое преступление с неизгладимыми последствиями, тогда нужно назначать ему пожизненное лишение свободы, поскольку вы считаете, что человек никогда не будет готов к адаптации в обществе. Если же вы считаете, что он должен быть готов к адаптации и исправлению, то тогда не нужно назначать диких сроков. 

В УК РСФСР и в уголовных кодексах других союзных республик максимальный срок лишения свободы не превышал 15 лет. И это было правильно, потому что учитывалось то, что в любом случае, какой бы там ни был преступник, целью назначения уголовного наказания является также его исправление, перевоспитание и возвращение рано или поздно в общество, где он будет жить с законопослушными гражданами. Для того чтобы этого человека адаптировать в новую жизненную реальность, сроки лишения свободы должны быть адекватными, а не запредельными.

Но с 2014 года, когда ужесточили сроки за преступления террористической направленности, и до 2021 года практически очень редко применялись данные поправки. Во-первых, был спад подобных преступлений. Резкий скачок применения поправок по таким террористическим статьям случился, как нетрудно догадаться, в 2022 году, после начала специальной военной операции. 

Такие преступления в реальности не приводят и в целом не могут привести к каким-то тяжким последствиям в виде крушения поездов и так далее. Здесь квалификация органами предварительного следствия сегодня завышена. А суды идут на поводу у органов следствия. Для того чтобы применить не индивидуальную, а, скажем так, общую превенцию, суды назначают повышенные сроки, близкие к максимальным границам. Такую тенденцию, кстати, видно не только по антивоенным делам, но и давно — по экономическим преступлениям. Вспомните 210-ю статью («Организация преступного сообщества или участие в нем»), которую привешивают к обвинениям против бизнесменов. Там до пожизненного.

Так что в целом уровень уголовной репрессии ужесточился по всем категориям дел.