«Если работать тихонько, никто за тобой не придет» 

Вскоре после 24 февраля четыре мировых табачных гиганта, поделившие между собой российский рынок, — Japan Tobacco, Philip Morris, British American Tobacco и Imperial Brаnds — делали самые радикальные заявления о работе в России: из страны — уйдем, бизнес — продадим. Еще в 2022 году собеседники «Новой-Европа» оценивали эти планы крайне скептично. «По крайней мере, самые крупные табачные компании точно не уйдут, зачем им это? Вы что, думаете, если Philip Morris не закроет фабрику под Питером, люди в Индонезии или в Бразилии перестанут покупать Marlboro, чтобы отомстить тем, кто «продался Путину» и платит налоги на войну?», — говорил тогда один из инсайдеров этого рынка.

Спустя почти два года после начала полномасштабной войны выяснилось, что этот прогноз во многом сбылся. Не только табачные (из них ушли только British American Tobacco и Imperial Brаnds), но и множество других крупнейших компаний продолжают работу в России вопреки всем своим обещаниям и даже невзирая на присвоенное им в Украине звание «спонсоров войны». Именно лидер рынка, Japan Tobacco, в конце 2023 года объяснил продолжение работы так: не хотим «лишать потребителей того продукта, к которому они привыкли». При этом, по данным «Новой-Европа», еще летом 2022 года этот производитель вел переговоры о продаже, и его корпоративные заявления это подтверждали.

К началу 2024 года стало понятно: одни не уходят, потому что знают — стоит им хотя бы чуть-чуть разозлить российские власти, и они потеряют ключевые для себя активы и много денег. Вторым просто неплохо в России, им незачем терять прибыльный бизнес, и теперь они уже даже перестали это скрывать — хотя обещали покинуть рынок. Третьи, чей пример — другим наука, не хотели выходить на условиях Кремля, пошли на конфликт с властями — и всё потеряли. Четвертые, глядя на первые три группы, просто молчат и тихо работают все эти два года.

Пять стратегий тех, кто остался

«Новая газета Европа» изучила кейсы 110 иностранных компаний, которые либо работали в России в 2023 году, либо покинули рынок не позже второй половины 2023 года. Мы взяли 50 крупнейших иностранных компаний по рейтингу Forbes 2023 года и добавили к ним фирмы из составленного «Новой-Европа» в прошлом году рейтинга топ-100 иностранных компаний по чистой прибыли в России в 2022 году (за вычетом тех, кто завершил выход из страны до июля 2023 года).

Оказалось, что все эти компании можно разделить на пять категорий в зависимости от их стратегий работы в России. 

Самую большую группу, в которую мы включили 51 компаний, мы назвали «Молча переждать». Они в лучшем случае выражали озабоченность началом полномасштабной войны — или просто отмолчались. А кто-то из них прямо говорил, что будет продолжать работу. Среди тех, кто до сих придерживается такой модели поведения, — Auсhan, Metro, Calzedonia, Ecco, Benetton, Ehrmann, TotalEnergies, Rockwool, Mitsui, основные фармкомпании. 

Вторая по численности группа, в которую мы включили 40 фирм, — это те, кто обещали продать бизнес, покинуть рынок, сократить инвестиции и отказаться от планов развития в России (стратегия «Пообещать и не уйти»). В итоге они сохранили в стране разнообразные активы: производство, торговые сети, бренды, сервис либо поставки. В качестве примеров можно назвать BP, JTI, PMI, Pepsico, Mars, Nestle, Raiffeisen, UniCredit, Intesa, ABB, Bacardi, Campari. Это группа меньше по численности, но больше по суммарной прибыли — 669,6 млрд рублей. В отдельную группу мы выделили три компании (Leroy Merlin, Decathlon, Adidas), которые на тех или иных условиях сохранили свои бренды в России, — по сути, они «ушли, не уходя». Все они не раскрывали прибыль за 2022 год.

Две небольшие группы, в каждую из которых мы включили по 8 компаний, — стратегии «Досидеть до последнего» и «Всё потерять». Досидевшие (суммарная прибыль 43 млрд руб) обещали покинуть рынок, но продали бизнес лишь во второй половине 2023 года, обычно с дисконтом и на невыгодных условиях. Это Hyundai, Kia, Volvo, Ingka Group (в части торговых центров «Мега»), AB InBev, Veon. 

Еще столько же досидели до конфискации или внешнего управления, потому что поссорились с российскими властями или стали, по признанию Кремля, «компенсационным фондом», который должен удержать Запад от компенсации российских активов (Danone, Carlsberg, Fortum и другие с суммарной чистой прибылью 48,8 млрд руб).

По подсчетам «Новой-Европа», в лидерах по выбору первых двух стратегий, которые предполагают сохранение бизнеса в России, — компании из США, суммарно их 20. На втором месте Германия — 14 фирм (из них «молча пережидают» 12), на третьем Италия — 11.

Стратегия «пересидеть и сохранить бизнес» показывает, что иностранные компании на словах осудили войну, но на деле им важнее оставить возможность зарабатывать на большом и растущем рынке. Вероятно, эти заработки для них перевешивают потенциальные проблемы на западных потребительских рынках. Именно для того чтобы создать компаниям такие сложности, власти Украины создали реестр «Международные спонсоры войны», куда на конец января входят 48 компаний (из них 31 — из стран, которые власти России называют «недружественными»). 

С середины 2023 года некоторые компании из этого списка начали сталкиваться с корпоративным бойкотом на Западе. Правда, он оказался очень локальным и пока главным образом проявился в скандинавских странах. Например, 

От шоколада Mondelez стали отказываться и другие потребители в Швеции и Норвегии, в частности, железнодорожная компания, паромный перевозчик Tallink и другие. «При этом Mondelez пока держится», — заметил в разговоре с «Новой-Европа» российский юрист, который специализируется на международной торговле. В Финляндии железнодорожный перевозчик VR и авиакомпания Finnair сказали, что могут отказаться от товаров Nestle и Unilever.

Украина включила все эти компании в список спонсоров войны, но судить об экономических последствиях бойкотов пока сложно, потому что они начались совсем недавно. Ни одна из компаний пока еще не заявляла об ущербе от этих мер.

Заложники и «хитрецы»

Многие компании оказались в положении заложников Кремля, причем это как те, кто обещал покинуть Россию, но не сделал этого, так и те, кто два года отмалчивался, говорят собеседники «Новой-Европа». «Они вынуждены работать в России и стали обменным фондом, который нужен российским властям для обмена на заблокированные за рубежом активы России», — считает эксперт одной из крупных аналитических компаний. 

Статус «заложников» он объясняет массой наложенных на иностранные фирмы ограничений, которые лишают шансов на выход без серьезных потерь для бизнеса. В частности, запрещено банкротство, а если есть признаки предумышленного банкротства, то менеджерам грозит уголовная ответственность. 

которая рассматривает и дает согласие в среднем на 1–2 сделки в месяц, отмечает эксперт.

Среди мировых гигантов, которые пытались, но не смогли на выгодных условиях продать свои заводы в России, а терять всё не захотели, эксперты называют Mitsubishi Motors, ABB, General Electric — все они остановили производство в России.

Но есть и прямо противоположная группа — «хитрецы», которые прекрасно понимают: их положение на рынке таково, что они могут спокойно продолжать работу в России. Если Кремль заберет их активы для торга с Западом, то получит проблемы для экономики. 

Несмотря на то, что государство после начала полномасштабной войны научилось отбирать частный бизнес у владельцев, власти просто-напросто не могут национализировать некоторые компании, иначе это будет «выстрел в ногу», говорят наши собеседники. Пример тому — табачные концерны, считают наши источники в отрасли. Из четырех представленных в России крупнейших в мире производителей сигарет российские активы продали British American Tobacco и Imperial Brаnds, а Japan Tobacco и Philip Morris никуда не торопятся.

«Представим, что Путин забрал российские заводы у Japan Tobacco и Philip Morris так же, как он конфисковал активы Carlsberg и Danone. И вот тогда не исключено, что у заводов в России возникнут серьезные проблемы с поставками сырья. Табачные плантации, конечно, не принадлежат производителям сигарет. Но глобальные концерны всё равно знают, как взаимодействовать с владельцами плантаций, которые могут пойти навстречу мировым гигантам и устроить проблемы с поставками табачного сырья в Россию», — говорит собеседник «Новой-Европа», хорошо знающий эту отрасль.

При этом, добавляет он, табачное сырье производится, в числе прочих стран, в Китае: «Но там — другой табак, он не очень подходит нашим фабрикам. Да и Китай, хоть нам и друг, тоже не захочет ссориться с Западом. А что бывает, когда заканчиваются в магазинах сигареты, Путин и его друзья должны отлично помнить, потому что в 1990 и 1991 году из-за такого дефицита люди перегораживали Невский проспект на родине президента» (о таком бунте вспоминал Анатолий Чубайс, подобные волнения были в Москве и в других городах).

Российский рынок для глобальных табачников — как минимум номер два по размеру, потерять его нельзя, говорит еще один источник в отрасли. 

— считает он. Например, Japan Tobacco из 3 млрд долларов чистой прибыли за 2022 год пятую часть — или 645 млн долларов — заработала в России (43,5 млрд рублей, пересчитанные по среднему курсу рубля 67,46 к доллару). При этом ее рублевая прибыль в России в 2022 году увеличилась в полтора раза по сравнению с 2021 годом. 

А Philip Morris заработала в России в 2022 году 787 млн долларов (53,1 млрд руб) — примерно 5,4% от ее суммарной чистой прибыли 9,05 млрд долларов в том же году. Ее российская чистая прибыль в первый год войны выросла на треть. 

Обещать — не значит уйти

Среди тех, кто говорил о намерениях уйти с рынка, но остался, лишь частично сократив присутствие, — множество глобальных производителей того, что можно съесть и выпить. В том числе это оба главных мировых поставщика безалкогольной газировки, а также оба крупнейших продавца алкоголя, Bacardi и Campari Group. 

Примечательно, что все эти компании (а также Mars, Nestle, Procter&Gamble, Mondelez и другие) вели себя примерно одинаково. В первые дни войны они выпустили достаточно однотипные заявления о приостановке части операций в России (Coca-Cola, PepsiCo, Campari). К началу третьего года войны по факту их бизнес сохранился. Coca-Cola и PepsiCo оставили в России свои производства и зарабатывают на локальных брендах, убрав с рынка глобальные марки. Campari лишь ненамного сократил продажи в России (по данным «Коммерсанта», через свою российскую «дочку» в январе–июле 2023 года этот концерн импортировал 3,12 млн литров алкоголя против 3,58 млн литров годом ранее).

Интереснее всего получилось с Bacardi: сразу после начала войны крупнейшая в мире семейная алкогольная компания заявила, что поставки в Россию остановлены, а инвестиции — заморожены. А в августе 2023 года The Wall Street Journal обратила внимание на то, что эти обещания исчезли из заявления на сайте компании. Bacardi не просто сохранила поставки, но и продолжила разливать в России виски William Lawson’s. 

«Они — непубличная компания, и могут себе позволить сказать, что если нет прямого запрета, то их всё это не касается. Так себя вести им помогает тот факт, что штаб-квартира Bacardi находится на Бермудских островах, и они всегда могут сказать: 

— сказал источник в алкогольной отрасли. Bacardi, а также Campari, Coca-Cola и PepsiCo не ответили на вопросы для этой статьи.

Как раз преимущественно американский бизнес оказался куда более циничен по отношению к войне, говорит генеральный директор аналитического агентства INFOLine Иван Федяков. «Европейские компании опасаются бойкота потребителей, который способен нанести весомый ущерб бизнесу. Для американцев конфликт с Украиной далек от них», — говорит он. Если конфликт вспыхнет острее, то американским компаниям могут припомнить то, что они платят налоги в России, — но пока они ждут, в какую сторону качнется маятник, рассуждает эксперт.

Еще один яркий пример такой стратегии — австрийский Raiffeisen Bank. В начале полномасштабной войны он, как и десятки компаний, опубликовал осторожное заявление (сейчас оно удалено с сайта банка, но сохранилось в кэше) об уходе из России «под строгим контролем». После этого банк неоднократно рассказывал публике о разных стратегиях выхода, включая выделение или продажу бизнеса, и без конца отодвигал дату возможной сделки. Однако, как в конце 2023 года писало Reuters со ссылкой на австрийских чиновников, в этом не заинтересована сама Австрия: она не хочет полностью рубить отношения с Москвой, потому что всё еще надеется на их возобновление. А кроме того, Вена хочет оставаться «хабом для денег», которые идут между Россией и Восточной Европой, делало вывод Reuters.

«Raiffeisen надеется, что возможное изменение геополитической ситуации позволит остаться и работать как раньше», — сказал «Новой-Европа» член правления одного из российских банков. При этом российский бизнес, по итогам 9 месяцев 2023 года, принес австрийскому банку половину прибыли (1,024 млрд евро из 2,114 млрд евро). Если попытаться уйти из России без согласия властей, то «ты можешь только списать всё в ноль, причем еще и столкнуться с арестом», уверен источник «Новой-Европа» в западных банковских кругах. 

При этом в Австрии Raiffeisen — системообразующий банк, у него первое место по активам и доля рынка 17%. Австрийские власти будут вынуждены поддержать подобную финансовую организацию, если у нее возникнут проблемы. А потеря огромного бизнеса в России такие гипотетические сложности принести вполне способна, рассуждает наш банковский источник. Вряд ли австрийские власти хотят решать проблему докапитализации гигантского банка.

Работать и помалкивать

«У нас в отрасли доминирует циничное мнение, что главная причина — это выручка. На российский рынок может приходиться даже небольшая доля их доходов, но в абсолютных цифрах это всё равно огромные деньги», — так объясняет стратегию «молчунов» менеджер одной из крупных продовольственных компаний в России. «А если работать тихонько, то никто за тобой не придет», — говорит собеседник. Он называет еще одну причину, по которой компании «работают тихонько», не заикаясь о выходе: «Риск потери активов. Показательные кейсы известны; если будут отбирать бизнес, то никто не поможет». 

Среди тех, кто выбрал стратегию «работать и помалкивать», наиболее заметны гигантские торговые сети: немецкая Metro, французская Auchan, а также сеть Leroy Merlin, предположительно родственная Auchan (ими обеими, а также сетью Decathlon владеет французская семейная компания Mulliez). Auchan, Leroy Merlin и некоторые другие европейские компании никуда не спешат, потому что для них уход с российского рынка будет более болезнен, чем возможный бойкот или общественное мнение, говорит один из отраслевых источников.

В декабре 2023 года данные ЕГРЮЛ показали, что владелец Leroy Merlin поменялся: им стала компания Scenari Holding LP из Объединенных Арабских Эмиратов. Рынок в это не верит. Один из отраслевых источников, который попросил не называть его имени, полагает, что по факту контроль над сетью могли сохранить французские собственники. Он объясняет это тем, что Leroy Merlin с 112 гипермаркетами в России, который возглавляет рейтинг иностранных компаний российского Forbes по выручке, — это слишком крупный актив, чтобы его продали никому не известной компании. Источник напоминает, что до 2022 года у Leroy Merlin более четверти выручки формировалось в России, потерять ее — значит нанести сильный удар по бизнесу.

Еще два примера «смены вывески» — это Decathlon и Adidas. Первый продал сеть российской компании АРМ (прежде она специализировалась на ресторанном бизнесе), которая открыла магазины под названием Desport. В них продаются товары тех же брендов, что и в «старом» Decathlon, интернет-каталог Desport это подтверждает. 

Энергичный выход

Кремль сумел показать иностранным компаниям: те, кто будут «качать права», потеряют всё. С этим, в частности, столкнулись нефтегазодобытчик Shell и пивовар Carlsberg. И только тот, кто умеет договариваться, сохраняет активы или ему дают уйти из России с деньгами. Это удалось другим компаниям из тех же отраслей, нефтегазовой и пивной: BP, TotalEnergies и Heineken.

Shell 15 лет добывал и сжижал газ на Сахалине и продавал сжиженный природный газ (СПГ) на азиатские рынки, в основном — в соседнюю Японию. Началась полномасштабная война — и концерн, десятилетиями друживший с Кремлем, одним из первых объявил, что выйдет из всех предприятий в России. Причем он сделал это без экивоков, выпустив достаточно резкое заявление уже на четвертый день вторжения в Украину, 28 февраля 2022 года. 

Возможно, именно поэтому Владимир Путин 30 июня 2022 года своим указом фактически отобрал 27,5% завода СПГ на Сахалине у Shell. Говоря формально, по этому указу Кремль забрал завод у всех его акционеров, включая «Газпром» (50%) и японские Mitsui (12,5%) и Mitsubishi (10%) (это классические представители стратегии «пересидеть и подождать»), и передал предприятие специально созданной российской компании «Сахалинская энергия». Но японцы и, разумеется, «Газпром» согласились стать ее акционерами. А Shell от этой чести отказался.

Отказ означал, что, всё по тому же указу Путина, долю Shell предстояло продать, а деньги — заблокировать внутри России на счете типа «С». Весной 2023 года российское правительство разрешило купить этот пакет «Новатэку». Это второй после «Газпрома» производитель газа в России и большая надежда Кремля в завоевании мирового рынка СПГ. Его экспорт критически важен для бюджета России, попавшей под нефтяное эмбарго из-за войны.

Весной 2023 года «Коммерсант» сообщил, что совладелец «Новатэка» Леонид Михельсон попросил Путина разрешить Shell вывести из России $1,16 миллиарда за продажу пакета в сахалинском заводе — и Путин, по данным газеты, такое согласие дал. Сделка до сих пор находится в подвешенном состоянии и, вероятно, не завершена, сказали «Новой-Европа» два источника на нефтегазовом рынке: им неизвестно о том, чтобы «Новатэк» получил долю, а Shell — деньги. «По факту она [Shell] не ушла», — сказал один из них. Одним из доказательств этого он считает то, что котировки акций «Новатэка» «никак не отыгрывали пока заход в «Сахалин-2»». В базе данных юрлиц «Спарк» сведения об акционерах «Сахалинской энергии» засекречены.

В пресс-службе Shell на вопрос «Новой-Европа» о том, получила ли компания деньги за актив, отметили: им нечего добавить к тому, что написано по этому поводу в разделе «Часто задаваемые вопросы» на сайте компании. А написано там вот что: «Мы оставляем за собой все наши законные права в отношении нашей доли в размере 27,5% (минус одна акция) в компании Sakhalin Energy Investment Company». То есть — в той самой компании, у которой отобрал завод в прошлом году Путин. 

При этом в декабре 2023 года вице-премьер Александр Новак не подтвердил, что сделка Shell и «Новатэка» завершена.

А вот конкуренты Shell, британская BP и французская TotalEnergies, не выпускали громких заявлений и не обещали защищать свои акционерные права. И в итоге — сохранили активы в России. Стратегия TotalEnergies — продолжать зарабатывать на производстве СПГ вместе с «Новатэком», в котором он владеет 19,4% акций. Кроме того, французскому концерну принадлежат пакеты в совместных с «Новатэком» арктических газовых проектах.

BP аккуратно заверяла публику в том, что «мы продолжаем рассматривать варианты завершения нашего выхода». При этом компания прекрасно понимает, что 19,75% акций «Роснефти» продать она не может из-за введенных в России ограничений, — но и на скорое завершение войны и нормализацию отношений она не рассчитывает, поэтому не думает «пересидеть», сказал «Новой-Европа» знакомый с ситуацией бывший менеджер нефтяной компании, который попросил не называть его имени. В этой ситуации, всё, что могла сделать BP, — ограничиться тем, что «честно деконсолидировала и не показывает в отчетности этот актив, отобразив удар с точки зрения картинки для рынка, из-за чего у нее добыча, запасы, денежные потоки — всё упало», добавил он. BP не ответила на просьбу о комментарии.

«В России украли наш бизнес»

В пивной отрасли тоже нашлись как нонконформисты, так и умелые дипломаты. Ко вторым очевидно относится Heineken, который, по сведениям нашего источника на этом рынке, «пришел к властям и сказал, что готов уйти на ваших условиях, но с какими-то деньгами, приводите, мол, вашего покупателя, главное, чтобы он был нейтральный и не под санкциями». В итоге его купил российский концерн «Арнест», который еще в 2022 году выкупил три российские завода по производству алюминиевых банок у американской The Ball.

В итоге Heineken хоть немного, но заработал на уходе: «Арнест» погасил перед ним долг его российской дочки на 100 млн евро. А вот принадлежавшая Carlsberg «Балтика» перешла под внешнее управление государства. В ответ датский концерн заявил, что «в России украли наш бизнес».

«Теперь если эту ситуацию и можно разрулить, то разве что на уровне глав государств и межгосударственных переговоров. А так как сейчас они невозможны, то, похоже, Carlsberg придется забыть про российский актив», — говорит наш источник в отрасли. При этом, по его сведениям, «Арнест» был готов купить российский бизнес обеих пивоваренных компаний (а Carlsberg в июне 2023 года даже успел, без указания покупателя, объявить, что уже подписал соглашение о продаже бизнеса), но не получил согласия Кремля на «Балтику».

Досидели до последнего

В списке «Новой-Европа» — восемь компаний, которые только в конце второго года полномасштабной войны объявили о продаже российских активов. Из них почти все, кроме бельгийской пивоваренной компании AB InBev, сумели договориться с российскими властями и получили согласие на сделки. 

Турецкая Anadolu Efes, владелец половины в одной из крупнейших в России пивоваренных компаний AB InBev Efes, объявила о покупке второй половины у своего партнера, крупнейшего в мире производителя пива AB InBev. В сообщении подчеркивается, что о завершении сделки можно говорить лишь после ее одобрения контролирующими органами. О том, что российские власти дали такое согласие, ничего не сообщалось. 

О намерении продать свою долю AB InBev объявила давно — уже через два месяца после начала войны. Сделку так долго не могли закончить не потому, что бельгийцы не могли договориться с российскими властями, — это вопрос разделения бизнеса на международном уровне между AB InBev и Anadolu Efes, говорит наш источник на пивном рынке. Да и кроме того, уход бельгийской компании оказался весьма условен: AB InBev умудрился уйти, не уходя, потому что он владеет 24% акций Anadolu Efes. А значит, европейский пивовар продолжит зарабатывать на российском рынке пива, но сохранит репутацию. 

Из автопроизводителей припозднились Hyundai, Kia и Volvo. Их конкуренты уже продали заводы — а эти концерны не спешили до последнего. Hyundai и родственная ей Kia, которые владели 70% и 30% автозавода в Санкт-Петербурге, в конце года получили согласие на продажу предприятия российской компании ООО «Арт-Финанс». Российские власти говорили, что у Hyundai останется двухлетний опцион на обратный выкуп. А Volvo в третьем квартале 2023 года отчиталась, что получила разрешение на продажу своего завода по производству грузовиков в Калуге, который с тех пор уже успел сменить нескольких владельцев. 

Следующие на выход

У опрошенных «Новой-Европа» юристов, знакомых с планами глобальных компаний в России, нет единого мнения о том, как будет дальше развиваться этот процесс. Одни считают, что под давлением общественного мнения компании будут продолжать попытки уйти. Другие полагают, что все, кто хотел, уже ушел, а оставшиеся адаптировались к новым условиям и научились в них зарабатывать.

«Пытаться избавиться от активов будут, так как давление на них сильное», — говорит один из юристов, работающий в России и попросивший не называть его имени. И делать это будут не из-за денег, потому что «экономического смысла в продаже активов мало, деньги всё равно из России не вывести», а «это скорее про социальную ответственность, репутацию и так далее». При этом, считает он, «есть и те, кто надеется вернуться, рынок большой, привлекательный. Мосты сохраняются и сохранятся. Но это уже не те мосты, конечно. Как прежде — не будет». 

Но вернуться смогут не все: «Кто-то уже рассорился так, что сюда не вернутся», — сказал юрист, и привел в пример Siemens, который еще в 2022 году полностью ушел из энергетического, машиностроительного и финансового бизнеса в России, продав активы и прекратив поставки и сервис. 

Другая точка зрения у управляющего партнера юридической компании «Дювернуа Лигал» Егора Носкова. Ушли те, кто весной 2022 года решили, что их имиджевые потери от продолжения работы в России превышают возможные прибыли. 

— говорит юрист, и приводит в пример Raiffeisen. 

Эта конфигурация сохранится и в 2024 году, считает Носков: «Думаю, те, кто ушли, не вернутся до окончания СВО и, возможно, в значительной перспективе после». А те, кто остался, — не будут продавать бизнес, а будут приспосабливаться к ситуации, используя или другие бренды, или всевозможные схемы, которые позволяют сохранять присутствие на рынке, но избегать прямой аффилированности российских активов с головными компаниями за рубежом, говорит Носков.