Сюжеты · Общество

«Почему американцы свое слово сдержали, а мы — нет?»

27 января 1973 года подписано соглашение о выводе американских войск из Вьетнама. Но война на этом не закончилась. Публикуем воспоминания участника Вьетнамской войны из СССР

Максим Леонов, специально для «Новой газеты Европа»

Советские воины-зенитчики с офицерами 7-го зенитно-ракетного полка ВНА (в центре), апрель 1967 года. Фото: Ивчин А. И. / Межрегиональная общественная организация ветеранов войны во Вьетнаме / Wikimedia

Пятьдесят один год назад, 27 января 1973 года, в Париже было подписано «Парижское соглашение по прекращению войны и восстановлению мира во Вьетнаме». Главным итогом этого документа стал вывод американских войск с территории Вьетнама. Последние американские войска покинули азиатскую страну 29 марта 1973 года. 1 апреля Северный Вьетнам передал американским дипломатам всех военнопленных американцев. Но сама война на этом не закончилась. Нарушив пункты договора, пользуясь поддержкой Советского Союза, Ханой возобновил войну против Южного Вьетнама, которая закончилась взятием Сайгона 30 апреля 1975 года.

Война Севера и Юга

Война во Вьетнаме — одно из самых значимых событий ХХ века. С разной напряженностью она продолжалась двадцать лет и являла собой яркий пример борьбы двух систем: коммунистической и капиталистической. Участие в войне США привело в том числе и к тому, что Голливуд снял о ней несчетное количество фильмов; часть из них навсегда войдут в историю. Но если судить по фактам, в том конфликте американцы проиграли. Впрочем, как показали дальнейшие события, это был проигрыш в битве, а не в войне.

Собственно, та война, в которой блистал Рэмбо, вытекала из другой войны, колониальной. Первая Индокитайская война началась в 1946 году и велась вьетнамцами против Франции, колонией которой в то время Вьетнам и являлся. Это была война за независимость, в которой участвовали на одной стороне самые разные вьетнамские политические силы. В 1954 году французы ушли из Вьетнама, но в самой стране образовалось два политических полюса: коммунистический (на севере) со столицей в Ханое и капиталистический (на юге) со столицей в Сайгоне. Соответственно, первый поддерживали Китай и СССР, второй — США и Великобритания. Договариваться друг с другом Сайгон и Ханой даже не пытались. В 1955 году северяне развернули широкомасштабную партизанскую войну на территории Южного Вьетнама. А в 1958 году вторглись в Лаос — якобы для поддержки тамошних коммунистов, а на самом деле проложив себе коридор для снабжения Вьетконга (так на Западе назвали НФОЮВ — Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама), получивший название «тропа Хо Ши Мина». Через эту «тропу» в Южный Вьетнам из Китая и Ханоя вьетконговцам поставлялись оружие, обмундирование, продовольствие, медикаменты, пополнение из северовьетнамских военнослужащих. К 1970 году через коридор перебрасывались даже войсковые соединения.

Стоит также напомнить, что именно на тот период приходится резкое охлаждений отношений между СССР и Китаем, которые дали трещину сразу после смерти Сталина. Только его глава коммунистического Китая Мао Цзэдун считал лидером мирового коммунистического движения. Курс Никиты Хрущева на развенчания культа личности резко не понравился товарищу Мао и привел к окончательному разрыву отношений (а потом и к боевым столкновениям на острове Даманский) между СССР и Китаем в конце 60-х годов. Но в вопросе поддержки вьетнамских коммунистов обе страны выступали всё-таки единым фронтом.

Полковая группа советских военных специалистов 238-го зенитного ракетного полка ВНА, август 1967 г. Фото: Колесников Н. Н. / Межрегиональная общественная организация ветеранов войны во Вьетнаме / Wikimedia

Американцы на первом этапе войны между Северным и Южным Вьетнамом ограничивались поставками всего необходимого Сайгону. Но постепенно наращивали военный контингент на территориях, контролируемых «южанами». К моменту избрания президентом США Джона Кеннеди (вступил в должность 20 января 1961 года) во Вьетнаме находилось около тысячи американских военнослужащих. Они по большей части выполняли функции инструкторов и охраны военных поставок. А уже в 1964-м на американских базах во Вьетнаме насчитывалось 23 тысячи человек. Резкое увеличение количества военнослужащих США во Вьетнаме произошло после «Тонкинского инцидента» в начале августа 1964 года, когда вьетнамские торпедные катера атаковали американский эсминец «Мэддокс». Споры о тех событиях ведутся до сих пор: вьетнамцы утверждают, что была всего одна атака — 2 августа, когда эсминец вошел в территориальные воды Вьетнама, и три торпедных катера просто отогнали американский корабль подальше. А 4 августа никаких атак не было. Американцы говорят, что 2 августа «Мэддокс» находился в международных водах, а потому атака была не спровоцирована. А 4 августа 1964 года вьетнамцы атаковали уже не тремя катерами, а более серьезными силами.

Как бы то ни было, но сразу после событий в Тонкинском заливе конгресс США дал президенту Линдону Джонсону полный карт-бланш, и численность американских войск во Вьетнаме была увеличена до 184 тысяч военнослужащих. И с 1965 года американцы уже были не просто инструкторами и военспецами, а полноценными участниками боевых действий.

Надо будет реально воевать

Советский Союз отрицал участие своих военнослужащих в войне во Вьетнаме, утверждая, что находящиеся там граждане СССР выполняли функции гражданских специалистов и военных инструкторов.

В марте 2015 года мне повезло брать интервью у военного пенсионера, побывавшего во Вьетнаме в 1960–70-х годах. Как это часто бывает, в одном тексте не уместилось всё, что рассказал мой собеседник. Более того, он настоял на том, чтобы часть его рассказа была опубликована только после его смерти. Илья Александрович Марченко умер в ноябре 2022 года в возрасте 84 лет. А потому теперь возможно опубликовать ту часть воспоминаний, что не вошла в интервью.

— Родился я в деревеньке под Лугой Ленинградской области, которая уже в 50-ые почти опустела, — рассказывал Илья Марченко. — На срочную службу призвался в 1956 году. Служить попал в погранвойска. После года службы начальник заставы предложил подать документы в Алма-Атинское училище погранвойск. Его тогда как раз из МВД в ведение КГБ передали. В родных местах особых перспектив у меня не было, поступить в какой-нибудь ленинградский ВУЗ тоже не светило. А тут реальная возможность получения офицерского звания и дальнейшая карьера. В общем, я даже особо не раздумывал. После окончания училища в 1960 году (тогда 3 года учились) распределили в Сибирский военный округ. Там я с легендой пограничников — Никитой Фёдоровичем Карацупой — познакомился. Сейчас мало кто эту фамилию вспомнит, а в советские времена она была синонимом пограничника.

Построение инструкторско-преподавательского состава 1-го Учебного центра зенитно-ракетных войск ВНА, созданного советскими специалистами во Вьетнаме, 1965 год. Фото: Константинов В. М. / Межрегиональная общественная организация ветеранов войны во Вьетнаме / Wikimedia 

Справка. Никита Фёдорович Карацупа (1910 — 1994) — полковник пограничной службы, Герой Советского Союза. Знаменит своими рейдами против нарушителей границы, во время которых он использовал хорошо обученных собак. Написал книгу «Записки следопыта» о пограничной службе. В период с 1957 по 1961 год несколько раз был во Вьетнаме, налаживал пограничную службу. Его имя многократно упоминалось в советской прессе и ставилось в пример пионерам и школьникам. За 20 лет службы на границе Карацупа задержал 338 нарушителей границы и уничтожил 129 шпионов и диверсантов, не сложивших оружие. В 1997 году композитор Никита Богословский, народный артист СССР, предположил, что большинство задержанных Карацупой были те, кто пытался бежать из СССР.

В 1966 году Марченко попал в историю, которая ставила крест на его карьере. Подробности он не рассказал, заявив, что и самому о тех событиях вспоминать стыдно. В 1967 году, после почти года вынужденного безделья (от службы отстранили, но не уволили) был направлен в распоряжение Главного управления погранвойск.

— Я когда в Москву в те дни ехал, думал, что уволят с «волчьим билетом», — признавался Марченко. — По приезде меня не сразу в управу вызвали, пару дней я в общаге в Реутово жил. И решил зайти в Музей погранвойск на Яузском бульваре. И вот там мне реально крупно повезло — встретил Карацупу. Я знал, что ему звание Героя присвоили и он на пенсию вышел. Но что он в музее работал — даже предположить не мог! В общем, поболтали мы с ним, я ему всё выложил, а он и спрашивает: «Во Вьетнам поедешь?» Да тут даже спрашивать было не надо: в советские времена поехать за границу — то же самое, что в лотерею выиграть. Но Никита Фёдорович мне прямо сказал: надо будет реально воевать. Я согласился, и Карацупа через свои связи меня в КУОС (Курсы усовершенствования офицерского состава) устроил. А там еще одна легенда — Илья Григорьевич Старинов, «дедушка русского спецназа». Помню, он еще порадовался, что среди курсантов его тезка появился.

Справка. Илья Григорьевич Старинов (1900 — 2000) — полковник КГБ, теоретик и практик диверсионной войны. Изобретатель «неизвлекаемых» мин, широко применявшихся партизанами во время Отечественной войны. Впервые использовал радиодетонатор для подрыва минного заряда. Пять раз представлялся к званию Героя Советского Союза и Героя России, последний раз в 1999 году. «Золотой Звезды» так и не получил, как и звания генерала (полковником стал в 1938 году). Его объявили личным врагом испанский диктатор Франко и Адольф Гитлер. Был непосредственным участником создания КУОС, где родились спецотряды «Альфа», «Каскад», «Зенит», «Вымпел». Участвовал в подготовке штурма дворца Амина в Афганистане в декабре 1979 года (операция «Шторм-333»). В середине 90-х критиковал закрытие КУОС и ведение боевых действий в Чечне, за что было отозвано представление на звание Героя России. В 1996 году его именем названа звезда в созвездии Льва.

Учебный центр ЗРВ во Вьетнаме, весна 1965 года. Фото: Николай Колесник / Межрегиональная общественная организация ветеранов войны во Вьетнаме / Wikimedia

На тот период как раз приходится ряд крупных поражений партизан Вьетконга и северовьетнамской армии от американских войск за счет абсолютного преобладания американцев в воздухе. Советское руководство принимает решение о направлении во Вьетнам зенитно-ракетных комплексов (ЗРК) С-75 «Двина», а также поставляет Ханою самолеты МиГ-17, МиГ-21 и СУ-17.

— За штурвалами самолетов в основном сидели вьетнамцы, прошедшие обучение в Союзе, — рассказывал Марченко. — Но были и наши летчики, в основном в ранге командиров полков, которые сами вылетали редко, но на разборе полетов вьетнамцам всё по полочкам раскладывали. Но если бы не ЗРК «Двина», который на тот момент суперсекретным был, даже поставки самолетов были бы пустой тратой ресурсов. Американцы ведь во Вьетнаме использовали технологию «стелс» и хвастались, что их «Фантомы» (истребитель-бомбардировщик F-4) ни одна самонаводящаяся ракета не сможет сбить. Но в том-то и дело, что «Двина» была разработана как раз для борьбы с «Фантомами». Когда американцы это поняли, за ЗРК развернулась настоящая охота. Вот для охраны ЗРК нас и направили во Вьетнам. От нас требовалось не допустить попадания действующей установки в руки американцев. В случае серьезной опасности у нас был приказ уничтожить установку со всем персоналом, чтобы даже рядовые техники в плен не попали.

По словам Марченко, обслуживающий персонал ЗРК из вьетнамцев об этом прекрасно знал. Более того, вьетнамцы, оценив, какую угрозу американским самолетам, уже успевшим прославиться напалмовыми бомбардировками, несут именно эти комплексы (кроме «Двины», во Вьетнам поставлялись и другие модификации С-75 — «Волхов» и «Десна»), предпринимали собственные меры защиты.

— Однажды мне пришлось работать на комплексе, где не было ни одного русского спеца, только вьетнамцы, — рассказывал Марченко. — Так вот, они носили гранаты на веревках на груди, чтобы в случае нападения сразу подорваться. Сама установка постоянно перемещалась, чтобы американцы не вычислили координаты. Скажу откровенно, ездить на машине, в которой заряжена не только ракета, но еще и несколько кило тротила для возможного подрыва на веревочках болтается, — то еще удовольствие. Так что когда меня перевели в учебный лагерь для подготовки партизан, я был просто счастлив.

По словам Марченко, в прямом боевом столкновении с американскими морпехами ему пришлось поучаствовать лишь однажды.

— Это было в июле 1969 года. Я тогда уже больше года во Вьетнаме провел, можно сказать, ветераном был. Вот меня и отправили с очередным выпуском диверсионной группы на последний экзамен главным инспектором. Я в таких экзаменах к тому времени уже успел поучаствовать. Пробежали пару сотен километров, заложили мины на тропинках, «расстреляли» колонну американцев, «подорвали» мост, ну, в общем, обычная учеба. И вдруг, когда мы уже в 50 километрах от лагеря были, на рацию приходит приказ срочно двинуться в другую сторону. Там американцы «МиГ» сбили, летчик катапультировался, и его нужно было срочно забрать. Происходило это на границе с Камбоджей, а потому американцы там могли оказаться раньше вьетнамцев. У них в той стороне много баз было натыкано. Да так оно и вышло. Когда мы подошли к деревне, где летчика спрятали, там уже американские морпехи вели обыск. Вот и пришлось вместо выпускного экзамена в бою поучаствовать. Летчика мы выручили: американцы под нашим огнем отступили. А лично мне, когда мы оттуда уходили, немного грустно было. Я сам деревенский, кое-что о вьетнамском хозяйстве успел к тому времени понять. Так что для меня не было секретом, что деревне после того боя туго придется: поля взрывами перепаханы, все хозпостройки уничтожены, живность по окрестностям разбежалась. И ведь крестьяне прекрасно понимали, чем для них укрывание летчика (кстати, китайцем оказался) может обернуться. Но парня спасли.

Доска ежедневного учёта количества сбитых американских самолетов 43 дивизиона, 8 июля 1967 года. Фото: Игорь Ершов / Межрегиональная общественная организация ветеранов войны во Вьетнаме / Wikimedia

Вторая командировка

После того боя капитана Марченко опять перевели в охрану ЗРК. А еще через пару месяцев он был ранен и эвакуирован в Союз.

— Я уже говорил, что зенитные комплексы постоянно меняли место дислокации, чтобы американцы не могли их обнаружить. Обычно мы собирались и отъезжали сразу после запуска ракет. А тут ракеты ушли, мы быстренько собрались, и… тягач сломался. Сперва починить пытались, но не успели: американские самолеты налетели. В общем, зацепило меня тогда осколком бомбы. Не то чтобы тяжело, но всех раненых военспецов сразу в Союз отправляли. После лечения просился обратно, но не срослось. Мне наконец майора присвоили и распределили заместителем командира погранзаставы в Киргизии. И вдруг в конце 73-го года приходит приказ о командировании меня во Владивосток. У меня тогда сердце-то и екнуло — понял, что опять во Вьетнам ехать придется.

Как рассказал Марченко, тех, кто прошел в разное время через Вьетнам, в декабре 1973 года на Дальнем Востоке собралось около 4 тысяч. В основном офицеры, но были и бывшие сержанты. Первоначально такое скопление «вьетнамцев» вызывало удивление.

— Те, кто во Вьетнаме был, само собой, потом следили за тем, что там происходит, — вспоминал Марченко. — И 27 января 1973-го, когда в Париже был подписан мирный договор, многие офицеры позволили себе напиться. Потому что тот договор означал одно: мы добились своего и вьетнамский народ теперь окончательно свободен. Были еще сомнения по поводу американцев: мол, империалисты лживые, вдруг не захотят свои обязательства выполнять?! Но они всё по договору сделали и в марте свои войска вывели. И вдруг нас, тех, кто во Вьетнаме был, через полгода собирают в таком количестве в одном месте и явно не для участия в параде.

По воспоминаниям Марченко, около двух недель весь собранный контингент активно накачивали пропагандистскими речами, политинформациями, «культурными» учебами и прочим. Основным посылом было то, что пока Сайгон существует, Ханою жизни не дадут. А потом весь этот массив военспецов стали переправлять во Вьетнам.

Лётчик-истребитель ВВС СССР П. И. Исаев готовится к взлёту с вьетнамского аэродрома Нойбай, 1968 г. Фото: Петр Исаев / Межрегиональная общественная организация ветеранов войны во Вьетнаме / Wikimedia

— Вторая командировка была более серьезной, чем первая, — признается Марченко. — Мы теперь выступали не только в качестве военспецов, но и участников спецопераций. Вернее, разрабатывали и руководили. И направлены эти акции были не на американцев, а на таких же вьетнамцев, только не коммунистов. Я воочию увидел, что такое гражданская война, и это мне сильно не понравилось. Я тогда впервые задумался над тем, что, если коммунистическая идеология требует столько крови несогласных с нею, то чем она отличается от нацистской? А потом пришло еще одно понимание. Я ведь был воспитан в том ключе, когда слово, данное мужчиной, этот мужчина обязан сдержать. Иначе он и не мужик вовсе. И тут такая дилемма: лживые империалисты свое слово выполнили, а вот мы, которые обещали войну прекратить и выборы провести, нагло на данное нами слово наплевали и даже не скрываем этого. И кто тогда в этой ситуации положительный герой?

Вскоре оказалось, что моральная дилемма неисполнения договора волнует не только меня. Среди военспецов началось бурление, многие не хотели участвовать в казнях гражданской войны и чуть ли не в глаза задавали начальству вопросы типа: почему американцы свое слово сдержали, а мы — нет. Генералу Скамилову, курировавшему военспецов, отвечавших за спецоперации, даже пришлось речь произнести. Помню, он тогда очень пафосно заявил что-то типа: «Капиталисты никогда не придерживались буквы договоров! Вспомните, чему нас учение Маркса учит, — за 400% прибыли капиталист родную мать продаст! Так что если им невыгодно, то они возьмут эти бумажки и подотрутся ими. А если мы будем дальше выполнять то, чем они просто подтерлись, то мы просто будем идиотами и Ваньками-дураками»…

Дураком быть не хотелось никому, и открытого противодействия методам Ханоя со стороны советских военспецов не последовало. Но именно тогда Марченко полностью разочаровался в коммунистической идеологии.

— Я вдруг понял, что коммунисты, давая своему противнику слово, ничем не рискуют и в любой момент могут это самое слово нарушить. Их не сдерживает ни религиозная составляющая, так как церковь они отрицают, ни аристократическое воспитание, когда понятия чести и достоинства вбиваются десятками поколений и поведенческая модель, основанная на этих понятиях, просто проникает в кровь. То есть коммунист может обмануть своего оппонента в любой момент и не будет чувствовать никаких угрызений совести или сомнений. Так было во Вьетнаме и так до сих пор продолжается. Потому что как ни крути, а у власти у нас сегодня потомки тех, кто советовал подтираться Парижскими соглашениями. И доверять им на месте наших противников я бы не стал.

F-8H Crusader с авианосца USS Hancock сопровождает советский стратегический разведывательный самолёт Ту-95 (на переднем плане). Фото: Военно-морские силы США / Cobatfor / Wikimedia (PD)

По разным оценкам, во время войны во Вьетнаме погибло от 2 до 4 миллионов вьетнамцев. Причем если до 1975 года Южный Вьетнам тщательно подсчитывал потери, то в последние месяцы войны никакого учета не было. Как рассказал Марченко, именно последние годы войны (1974–1975 гг.) были наиболее жестокими и кровавыми. Репрессии против сторонников капиталистического пути развития продолжались и после взятия Сайгона 30 апреля 1975 года. Принимавшие участие в последнем этапе той войны вернулись домой, но им на смену приехали другие. Они, в частности, помогали в войне Вьетнама против режима Пол Пота в Камбодже (1978–1979 гг.) и в конфликте против Китая (февраль–март 1979 г.). Вмешательство Вьетнама в Кампучию (прежнее название Камбоджи) закончилось свержением диктатора Пол Пота. А вьетнамо-китайский конфликт возник из-за СССР: Китай настоятельно советовал своему южному соседу не сближаться с советами и претендовал на главного игрока в «азиатском поле». Попытка Китая пригрозить Вьетнаму обернулась военным столкновением и большой кровью. Осознав, что в случае полномасштабной войны Китаю придется воевать еще и с СССР, КНР пошел на попятную, и конфликт был завершен.