«Нас поносили и позорили»

Вторая Россия

Точное число беженцев, покинувших Россию в начале 1920-х, неизвестно. Оценки варьируются в диапазоне от 700 тысяч до 2 млн — как правило, говорят примерно об 1 млн человек. Эти люди расселились по городам Европы и Азии, причем выбор нового места жительства часто определялся деятельностью человека:

• Париж, Франция, — творческая и культурная интеллигенция;
• Берлин, Веймарская республика, — политические деятели, как левые, так и правые;
• Прага, Чехословакия, — академики и ученые;
• Белград, Югославия, — солдаты и офицеры Белой армии;
• Харбин, Китай, — промышленники и купцы.

Филолог и литературовед Иван Толстой отмечал, что эмигранты в своих городах пытались возродить «вторую Россию». Ярким примером стала Русская православная церковь за границей, в которую ходили даже атеисты. Кроме того, активно создавались новые газеты и журналы. По подсчетам журналиста и автора подкаста «Закат империи» Андрея Аксенова, в 1920-е в Европе было создано около 2 тысяч различных медиа. Он объяснял этот феномен так: «Рефлексия была огромной. Эти две тысячи медиа и возникли из-за того, что соцсетей нет, негде высказать свое мнение или прочитать инструкцию о том, как снять квартиру в Берлине. Эти функции выполняют СМИ — человек работает на стройке в Сербии, у него накопились мысли про Россию, он может написать в местную эмигрантскую газету, бесплатно опубликуют. А ему гонорар и не важен, нужно лишь закрыть потребность в высказывании». Помимо церкви и СМИ, за создание «второй России» отвечали русские школы и профессиональные союзы — например, архитекторов, шахтеров, инженеров. Однако отсутствие единого правительства в изгнании и законодательства привело к тому, что даже виртуальное государство эмигрантам выстроить не удалось.

Функцию пристанища для эмигрантов выполняли посольства бывшей Российской империи — последние легальные органы власти старой России. В них де-факто работали чиновники министерства иностранных дел несуществующей страны. «Они сидят в тех же самых особняках по всему миру, переписываются друг с другом и соглашаются, что будут до конца представлять интересы России, — рассказывал Андрей Аксенов. — Основной задачей считают помощь бежавшим, в первую очередь с документами. Например, можно было подтвердить во Франции аттестат зрелости петроградской гимназии». Послы способствовали уехавшим и материально, потому что у Российской империи оставались средства на счетах в мировых банках.

Эмиграция военных

Около 25% эмигрантов составляли ветераны различных белых армий, которые воевали против большевиков. Это были в основном холостые мужчины 18–30 лет. Ярким эпизодом окончания Гражданской войны в европейской части России стала эвакуация Русской армии генерала Петра Врангеля. В ноябре 1920 года около 150 тысяч человек на 130 судах прибыли из Крыма в Константинополь. После нескольких недель дискуссий с французскими властями, которые командовали оккупацией Константинополя после Первой мировой войны, армии Врангеля было разрешено разбить лагерь под городом Галлиполи. Около 26,5 тысячи солдат и офицеров искренне надеялись, что вскоре вернутся в Россию и продолжат борьбу. Деятель Белого движения и участник эвакуации Никанор Савич писал: «Было ясно, что только поддержанием видимости военной организации можно влить в душу этих несчастных новую веру в себя и в свое назначение, заставить их подтянуться нравственно, вновь собраться с духом и поверить, что в прошлом они были правы, проливая свою кровь за Родину, и в будущем для них не всё еще потеряно… Люди, входившие в состав полков, батарей и прочих частей, после высадки невольно жались друг к другу. Они были бесприютны и беспризорны, выброшены на пустые и дикие берега, полуодеты и лишены средств к существованию. Большинство не имело ничего впереди, не знало ни языков, ни ремесла».

Последние части уехали из Галлиполи в мае 1923 года, бесцельно пробыв в лагере почти два с половиной года. В 1924 году генерал Петр Врангель создал Русский общевоинский союз (РОВС) — организацию, которая по задумке должна была объединять всех военных эмигрантов. Военный историк Пол Робинсон отмечал, что их настроение в эмиграции отличалось огромным чувством изоляции и постоянно растущей паранойей. Эти ощущения выразились в заявлении неизвестного офицера в 1934 году: «14 лет нас травили со всех сторон, обливали грязью, возводили на нас чудовищные обвинения, поносили и позорили».

Белые эмигранты в осаде

Менталитет осадного положения в среде белой эмиграции был вызван рядом факторов. Первый — довольно сложное отношение со стороны европейских государств. Многие страны не были готовы ни помогать изгнанникам в их бытовых нуждах, ни способствовать их антисоветской борьбе. Например, армия Врангеля подверглась репрессиям со стороны французского и болгарского правительств, от которых ожидала поддержки. В итоге некоторые эмигранты, разочаровавшись в западном мире, который якобы их предал, обращались к СССР. В июле 1921 года в Праге вышел сборник статей «Смена вех» за авторством известных представителей белой эмиграции — например, один из главных идеологов журнала профессор Николай Устрялов работал в правительстве адмирала Александра Колчака, а автор материалов адвокат Александр Бобрищев-Пушкин занимал важные посты в правительстве Антона Деникина. Они призывали к тому, чтобы признать легитимность власти большевиков. Шестеро авторов «Смены вех» в итоге вернулись в СССР, и пятерых из них расстреляли во время Большого террора 1930-х. Единственным исключением стал биолог Сергей Чахотин, который благоразумно переехал в СССР только после смерти Сталина, в 1958 году.

Еще одним влиявшим на жизнь эмигрантов фактором была деятельность советского режима. Спецслужбы рассматривали бывших членов Белой армии как потенциальную опасность, поэтому делали всё возможное для срыва их деятельности. Сотрудники НКВД прослушивали все собрания эмигрантских организаций, в том числе РОВС, устанавливая микрофоны в штаб-квартирах. Агенты внедрялись в белые объединения и даже создавали свои якобы монархические кружки.

Хотя у советских разведчиков были вполне достоверные сведения о российской эмиграции, они переоценивали угрозу Белой армии, отмечал историк Андрей Вдовенко. Во многом именно усилиями чекистов подпитывался миф о постоянной угрозе империалистического вторжения, который стал одной из причин ужесточения режима в СССР.

Чекисты прибегали и к более изощренным методам, например похищениям. Так, второй человек в РОВС после Врангеля, генерал Александр Кутепов в 1930 году был схвачен советскими агентами в Париже и насильно посажен в автомобиль. После этого он погиб при невыясненных обстоятельствах: версии варьируются от сердечного приступа в машине до расстрела на Лубянке. А в 1937 году агенты НКВД аналогичным образом похитили из Парижа генерала Евгения Миллера, руководителя Белой армии на севере России. Его вывезли в СССР и в 1939 году расстреляли.

Помощь Лиги Наций

Никакой помощи, кроме гуманитарной, у военных белых организаций, как и у других эмигрантских объединений, не было. С легализацией помогала Лига Наций и ее спецпредставитель по беженцам Фритьоф Нансен: дело в том, что в декабре 1921 года специальным декретом было объявлено, что все, кто покинул Россию без разрешения советской власти после 7 ноября 1917 года или вел вооруженную борьбу против советской власти, лишались гражданства. На июль 1922 года под это определение попадали 1 млн 160 тысяч человек.

На помощь пришла недавно созданная международная организация Лига Наций. Должность ее верховного комиссара по делам беженцев занял норвежский филантроп и полярный исследователь Фритьоф Нансен. Он запустил программу, по которой страны — участницы Лиги Наций обязались выдавать временные паспорта людям без гражданства, за что был награжден Нобелевской премией мира. Эти документы получили название «нансеновский паспорт». Американский исследователь Патрик Биксби так объяснял мотивацию Нансена: «У него были как общие филантропические, так и личные мотивы: дело в том, что, занимаясь научной работой, он много путешествовал, много раз бывал в России. Нансен испытывал теплые чувства к бывшим гражданам Российской империи и хотел как-то облегчить их участь во время революции и Гражданской войны».

Нансеновские паспорта были практически у всех знаменитых эмигрантов из Российской империи. Их получили писатели Владимир Набоков и Иван Бунин, художник Марк Шагал, балерина Анна Павлова, музыканты Сергей Рахманинов и Игорь Стравинский, и другие. Историк Андрей Зубов рассказывал, что паспорт не только устанавливал личность беженца, но и давал ему право на труд, социальную защиту, пособие и уход по старости и инвалидности, право на медицинское обслуживание, образование, защиту в суде — те же права, какие имелись и у граждан. Из бесправного лица беженец превращался в социально защищенного и правоспособного жителя европейской страны.

В 1925 году в СССР снова заявили, что бывшие подданные Российской империи, которые не вступили в гражданство СССР, автоматически лишаются на него прав. Ответом стало соглашение Лиги Наций в мае 1926 года: «Русским беженцем, имеющим право на соответствующий статус, является всякое лицо русского происхождения, не пользующееся покровительством правительства СССР и не приобретшее иного подданства». В 1928 году были расширены права национальных представительств Комиссариата по делам русских и армянских беженцев — «нансеновских офисов». Они стали практически полноправными консульствами для эмигрантов. К концу 1930-х годов большинство эмигрантов из Российской империи признали, что СССР вряд ли развалится в ближайшее время, и сосредоточились на устройстве жизни в новых странах. Россия лишилась тысяч талантливых людей — от авиаконструктора Игоря Сикорского и создателя телевидения Владимира Зворыкина до нобелевских лауреатов писателя Ивана Бунина и экономиста Василия Леонтьева.