Беспрецедентный хапун

Хапун — не только белорусское слово, но и белорусское явление. Происхождение слова — глагол «хапаць» (хватать). Можно дословно перевести как «хватун» или провести аналогии со знакомым россиянам «винтажом». Но если по-русски это слово звучит комично, то по-белорусски — понятно и убедительно. Так называют тактику белорусской полиции при Александре Лукашенко, испытывающего животный страх перед любым проявлением не только активности, но и всякого «двоемыслия», а также давшего силовикам полную свободу действий без всяких ограничений.

23 января в Беларуси прошел хапун, равных которому не происходило давно. Понятно, что после массовых акций 2020 года людей, случалось, задерживали сотнями. Безусловно, белорусов чуть ли не каждый день арестовывают за участие в тех августовских протестах 2020 года. В силовых кабинетах все еще смотрят видеозаписи минских маршей, устанавливая личности.

84 задержанных — такие данные правозащитный центр «Вясна» назвал поздно вечером. И это не произвольно взятые люди из старых видеозаписей — это бывшие политзаключенные и родственники нынешних политзаключенных. По данным «Вясны», в постановлениях КГБ фигурировали статьи УК «финансирование экстремистской деятельности» и «участие в экстремистском формировании».

Среди задержанных — Марина Адамович, жена лидера белорусской оппозиции Николая Статкевича. Николай был арестован еще в мае 2020 года вместе с блогером Сергеем Тихановским. Его 14 декабря 2021 года приговорили к 14 годам особого режима и отправили отбывать срок в колонию №13 в Глубоком. Там он сразу же оказался в ШИЗО, после — в ПКТ, и так по кругу. Он лишен звонков, передач и свиданий. Уже почти год — с февраля прошлого года — о Статкевиче нет никаких известий. К нему не пускают даже адвоката, а на все жалобы в департамент исполнения наказаний Марине приходят стандартные ответы: заключенный не подал заявление на встречу с адвокатом. Известно лишь, что в колонии 67-летний политзаключенный четыре раза переболел ковидом, но даже медицинские бандероли с разрешенными лекарствами возвращались к Марине. Их не принимали.

В ноябре из той самой колонии №13 просочились слухи о том, что Николая, возможно, уже нет в живых. Марина ничего не комментировала: она, пожалуй, самая опытная жена политзаключеннного и прекрасно понимает, что любое публично произнесенное ею слово может навредить Николаю (хотя куда уж хуже), а ее — привести в тюрьму.

Они, кстати, и поженились в колонии — в 2011 году, когда Статкевич отбывал свой предыдущий срок. Тогда его, кандидата в президенты на выборах 2010 года, приговорили к шести годам лишения свободы по статье 293 УК Беларуси «организация массовых беспорядков» (сейчас он сидит по той же статье: санкция предусматривает от 5 до 15 лет лишения свободы). Свой тогдашний срок Николай отбывал в шкловской колонии №17.

Они женаты уже 12 лет, но вместе прожили меньше пяти. Семь с лишним лет Марина Адамович ждет мужа из тюрьмы, собирает передачи, которые не принимают, и ездит на приемы к тюремному начальству в надежде, что хотя бы кто-нибудь из этого начальства вдруг может оказаться человеком. Но — не оказывается. А в своем фейсбуке опытная Марина постит только своих питомцев (у них с Николаем пять котов и собака) и беспристрастно сообщает, сколько дней о муже нет известий. 23 января страница Марины Адамович была удалена. Успела ли она сделать это сама, пока силовики ломились в дверь, или это сделали они, получив доступ, — неизвестно. В ночь на 24 января было лишь известно, что Марину увезли в Заводское РУВД Минска.

К ее фейсбуку они при всём желании не смогли бы придраться. Родственники политзаключенных прекрасно знают, как «шьются» дела об участии в экстремистском формировании. Схема очень проста. Все независимые медиа Беларуси признаны экстремистскими формированиями. И любой комментарий такому «формированию», любой ответ на самый невинный вопрос журналиста («расскажите, когда вы в последний раз получали письмо от вашего мужа») — это срок. Это статья УК, причем тут полное разнообразие: это может быть 361-4 («содействие экстремистской деятельности»), а может быть и 361-1 («создание экстремистского формирования либо участие в нём»). 

Игоря приговорили к 15 годам лишения свободы (всё за те же массовые беспорядки, хотя и его, и Николая Статкевича, и Сергея Тихановского задержали еще до того, как в Беларуси начались протесты). В мае 2022 года его жена Дарья дала интервью «Белсату». Она не клеймила кровавый режим, не называла силовиков преступниками — просто рассказывала о муже, о любви и о дочке Паулине. А в октябре того же года Дарью задержали. Оказывается, то интервью было «содействием экстремистской деятельности». Дарью приговорили к двум годам лишения свободы. Прокурор говорил, что Дарья «позиционировала себя как жена политзаключенного». Это тоже состав преступления. И сейчас, ранним утром 24 января, никто не знает, когда вернется домой Марина Адамович.

Еще один задержанный — 76-летний Борис Хамайда из Витебска. Хамайду в Беларуси знают, пожалуй, все, а уж в Витебске — точно все. Еще в 1990 году он создал в Витебске клуб избирателей «За свободные выборы», а потом на заработанные в конце восьмидесятых на «шабашке» в Сибири деньги начал издавать газету «Выбор». Когда газету закрыли — издавал подпольно. И два десятилетия каждый день в любую погоду он выходил в центр Витебска распространять независимые газеты. Газет таких в Беларуси больше нет, да и Борису уже 76 лет. Это человек, о котором даже пропагандистская «СБ-Беларусь сегодня», официальный орган администрации Лукашенко, еще несколько лет назад писала с уважением. 23 января за Борисом Хамайдой пришел КГБ.

В шесть утра в Гомеле забрали из дома бывшего политзаключенного Алексея Романова. Алексей уже отбыл год в колонии по обвинению в публичном оскорблении Лукашенко и остался жить в Беларуси. У него онкологическое заболевание. В колонию он попал инвалидом второй группы, но после освобождения инвалидность сняли (белорусская исправительная колония — самая всесоюзная здравница в мире).

Одновременно с задержаниями силовики распространяли информацию о признании экстремистскими сайтов, телеграм-каналов, чатов, фильмов, страниц в соцсетях. Например, Ленинский суд города Могилёва признал экстремистским фильм Ильи Варламова «Беларусь: тирания Лукашенко, Чернобыль и союз с Россией/Страна КГБ и колхозов», который был снят в 2021 году и набрал три с половиной миллиона просмотров на ютубе.

А еще в экстремистах оказалась инициатива INeedHelpBy — проект социальной солидарности, помогающий семьям политзаключенных и людям, оказавшимся после репрессий в тяжелой финансовой ситуации. Те, кто хочет помочь, через INeedHelpBy могут оплатить доставку набора продуктов на две недели человеку или семье. Только еда, ничего больше — ни тайного «Жыве Беларусь!», ни флага, ни тайного знака. Но теперь гречка, рис и подсолнечное масло — тоже экстремисты. Ну и ладно, теперь мы, белорусы, по крайней мере, будем в хорошей компании, с голоду точно не помрем.

У тех, кто никогда не жил в Беларуси, а только читал о ней в новостях, не мог не возникнуть вопрос: почему именно сейчас? Ведь никаких особенных потрясений в вялотекущем тридцать седьмом белорусском году не было и не предвидится.

Конечно, можно подвести теоретическую базу под любое событие: встречу Лукашенко с Путиным, поездку Лукашенко в Африку, продажу завода или совещание с силовиками. Под любое, кроме репрессий. Потому что вопрос «почему именно сейчас?» звучит так же, как «меня-то за что?». На любое «почему» белорусский силовик всегда ответит прямо: по кочану.