Афанасий Афанасьевич и его Антоновский мост

Первые дни войны

• 25 февраля 2022 года, раннее утро

Мэр Херсона Игорь Колыхаев пишет на своей странице в фейсбуке:

«Всем доброго утра. Вы проснулись (из тех, кто спал) в Украине — и это на сегодня главная новость, учитывая то, что происходит в нашей стране. Ночью были тяжелые бои за Антоновский мост. Он до сих пор остается под нашим контролем… Коммунальный транспорт в город выпустили. Работает бесплатно. Но! Огромная просьба: без крайней нужды на улицы не выходить и не выезжать. Если возникают перебои с водой, газом, светом, сразу информируйте. Телефоны под предыдущим постом.

Мы сражаемся. Мы выстоим».

Под постом сотни комментариев. Наиболее часто повторяющийся вопрос: «Мост цел или нет?» Те, кому удалось прорваться на машинах с левого берега, сообщают, что видели на мосту погибших в бою украинских солдат.

• 25 февраля 2022 года, около 10 утра

Брифинг советника Офиса президента Украины Михаила Подоляка и Алексея Арестовича, в то время внештатного советника Офиса. Обзор обстановки по регионам. «В Херсоне российские войска пробуют найти путь переправы [через] реку Днепр после того, как был уничтожен известный Андреевский мост, — говорит Арестович, имея в виду Антоновский мост. — Наши войска держат оборону на правом берегу. Ситуация управляемая, и пока что заявлять о том, что противник прорвался либо наступает дальше, смысла нет». Арестович погорячился: мост продолжает стоять.

• 25 февраля 2022 года, около 17:00

На странице в фейсбуке Херсонской областной государственной администрации — объявление от руководителя областного оперативного штаба, главы ОГА Геннадия Лагуты: «Вынужден сообщить о том, что после ожесточенных боев на подступах к Херсону, невзирая на отчаянные усилия украинской армии, к сожалению, утрачен контроль над переправой в Херсон. Враг значительными силами и с большими потерями преодолел оборону города. Призываем сохранять спокойствие и не поддаваться панике». На своей странице в соцсетях Лагута добавил: 

«На этот раз точно всё»

В июле прошлого года Украина, начав наступательную операцию на Херсонском направлении, неоднократно атаковала Антоновский мост «хаймарсами». Противнику то и дело приходилось перекрывать движение и заниматься рискованными восстановительными работами: иным путем боеприпасы не доставить. Да и «аварийный выход» на левый берег — только здесь. По словам спикера Сил обороны Юга Наталии Гуменюк, «удары были филигранные». Но сооружение с дырами в дорожном полотне всё же не обрушилось. Хотя не раз, в том числе со ссылками на местных жителей, которые оставались в оккупации и наблюдали взрывы в районе переправы, появлялись новости: «На этот раз точно всё».

В конце июля поступили сведения: россияне изучают возможность строительства понтонной переправы через Днепр. Юрий Соболевский, первый заместитель главы Херсонского областного совета, написал в своем телеграм-канале: «С проектной документацией на Антоновский мост, которую они только сейчас начали искать по московским архивам, пока не складывается, а без нее подготовить план восстановительных работ быстро не получится, да и результат будет так себе».

Именно тогда, в конце июля двадцать второго, я попыталась связаться с Афанасием Афанасьевичем Дерменжи. Нашла архивное, 2017 года, видео, где среди прочего оказался короткий синхрон с ним, бывшим главным инженером ДСУ-59 (дорожно-строительного управления. — Прим. ред.), ответственным (цитирую) «за строительство подходов к мостам через реку Днепр у города Херсона и реку Конка у города Цюрупинска (ныне Олешки. — Прим. ред.)». На видео энергичный мужчина пенсионного возраста показывал свою документальную книгу «Проспект над Днепром» о сооружении в 1977–1985 годах мостового перехода, который позже назвали Антоновским, прославив тем самым прибрежное село Антоновка. Автор просил откликнуться ветеранов строительства: возможно, они что-то хотели бы добавить к сказанному. В библиотеках книгу разыскать не удалось. Тираж в 500 экземпляров, видимо, разошелся по профильным предприятиям и строительным вузам. Черкнула пару строк по координатам, указанным Афанасием Афанасьевичем, не особо надеясь на удачу. Многое могло измениться в драматическое время войны…

Ответ пришел недавно, то есть спустя почти полтора года. «Я в Киеве, — писал инженер Дерменжи. — Вы хотели задать вопросы по Антоновскому мосту. Но тогда я не имел возможности ответить и связаться с вами. Если тема еще актуальна — готов».

«Я покажу, где настоящий специалист живет»

…Россияне нашли его, можно не сомневаться, именно в том самом июле прошлого года.

— В ДСУ-59 один такой работал… — Афанасий Афанасьевич, мастерский рассказчик, делает паузу, но в голосе не слышно ни единой ноты ненависти к доносчику. — Из Олешек в Херсон, даже под обстрелами, люди ездили продавать свою сельхозпродукцию — перец, помидоры. И тут «хаймарсы» попали по полотну перехода. Получились отверстия, параллельные друг другу, арматура разорвана. Проезд закрыли. А этот стал горячиться: пустите домой вернуться, я лично мост строил! Московиты оживились: «О, хорошо! Поможешь привести в рабочее состояние!» — «Не-не, — отказывается, — я покажу, где настоящий специалист проживает, вот кто в курсе дела!» Книгу-то местные прочли.

Дерменжи как раз работал во дворе, на жаре, по-домашнему, в шортах… 

Старший внук, молодой кинорежиссер, примерно за неделю до вторжения отправился по делам в Киев: собирался снимать короткометражку о волонтере периода АТО.

В апреле на выезд через Запорожье собралась колонна отчаянных и отчаявшихся. Это была такая лотерея: выпустят российские блокпосты? Расстреляют? Бывали случаи. Старшие Дерменжи сказали: «А мы остаемся». Аргументы казались очевидными: пожилым решиться на путешествие в неизвестность куда тяжелее, вросли в Олешки за столько лет, здесь хозяйство, животные…

— И вот тормозит у ворот машина, думаю, с фээсбэшниками: «Главный инженер? Собирайтесь, десять минут даем!» — продолжает мой собеседник. — А рядом с машиной полный бронетранспортер вооруженных [людей], славянской внешности и буряты. Жена плачет. Мы знали уже, как они забирали навсегда. Ужасы творили, насиловали жен на глазах у мужей или при детях это делали… Короче, сел к ним, едем. Начинаю разговор: «Куда везете?» — «Сальдо (глава оккупационной администрации Херсона. — Прим. ред.) вызывает». С Сальдо, бывшим мэром и народным депутатом Украины я был знаком, общались на совещаниях, планерках.

На Антоновском мосту, закрытом для остальных, Афанасий Афанасьевич попросил остановиться: должен осмотреть повреждения. 

— Пучки тросов идут по мосту. Крайние по сорок восемь канатов и средние по сорок восемь канатов, то есть всего четыре ряда. Крайние разорваны, бетонные блоки висят только на средних, — вспоминает Афанасий Афанасьевич. — Сальдо долго не принимал, у него в кабинете сидели военные. Наконец, заходим. «Что будем делать?» — спрашивает. «Что вы имеете в виду?» — отвечаю вопросом на вопрос. «Надо восстановить». — «Это невозможно!» — «Почему?» А Сальдо прорабом был в свое время, дома строил. «Вы же строитель, — говорю, — и знаете: если одна сторона блока или балки защемлена, а другая висит, что произойдет? Правильно, упадет. Так и здесь. Нет гарантий, что если пойдут большегрузные автомобили, то вместе с мостом не провалятся в воду. К тому же я не знаю коэффициента прочности моста, я же не проектный институт. И ответственности на себя не возьму».

Спокойный тон и аргументы подействовали. Дерменжи отпустили. А потом снова «позвали побеседовать». Пришлось повторять, что ничем не может помочь. И так четыре раза. Наверное, рассчитывали, что у пенсионера нервы сдадут от перспективы расправы за несговорчивость.

— Но наши тогда начали так бомбить мост, что изрешетили его окончательно. В конструкции заложена такая опция: когда падает снаряд на проезжую часть…

Тут я перебиваю Афанасия Афанасьевича:

— Снаряд? В восьмидесятых предвидели подобные варианты?

Дерменжи улыбается и продолжает:

— …он амортизирует. И амортизация определенную роль сыграла. Конструкция такая, что металлические канаты удерживают, даже если в одном месте разбивает. В очередной раз зашли с другой стороны: «А вас учили мосты взрывать?» — «Нет. Это военных инженеров учили взрывать, а меня — только строить». Видимо, чувствовали, что им на захваченных территориях правого берега долго не удержаться.

Взрыв со стороны Херсона, да такой, что два пролета упали в воду, завершил «переговорную» историю. Потом, вспоминает Афанасий Афанасьевич, он нашел в сети видео разрушенной эстакадной части.

Как его строили

Вообще, эпопея, связанная с мостовым переходом от Херсона к Олешкам, в ту пору — Цюрупинску, заслуживает отдельного повествования.

В 1965 году руководство области изучило вопрос и передало в Совмин УССР: «Нужно строить. Дорога с “крюком” через Запорожье крайне усложняет жизнь региона». Положительного ответа ждали 12 лет: не находились средства. Наконец, в 1977-м решение было принято. Фантастическая память главного инженера Дерменжи хранит не просто канву, а детали и эпизоды процесса, включая цифры:

— Десять километров через Конку и Днепр, два автомобильных путепровода, железнодорожный путепровод и два пешеходных тоннеля — вот такой размах. Мы дорожники, я 33-летний специалист с пятилетним опытом прораба и мастера и с огромным энтузиазмом. Наша задача — создать плавающую насыпь на болотах глубиной до восемнадцати метров и длиной три километра. Начали эти болота выторфовывать, забивать песком. Двадцать самосвалов работали по принципу непрерывного кольца, без остановок. Земснаряды намывали песок на левый берег Днепра, перегоняли до Конки по пульпопроводу. И тут земснаряд остановился: вышел из строя специальный морской кабель, что означало угрозу срыва графика…

На одном из совещаний управляющий треста от безысходности повысил голос: «Дерменжи, поезжайте в Москву и без кабеля не возвращайтесь!» Нигде не прописанные навыки людей, именовавшихся в советской экономике «толкачами», выступали зачастую единственным способом решения безнадежных производственных проблем. И, вооруженный официальным письмом-просьбой, а также арбузами-абрикосами в качестве привета с малой родины (зам союзного министра электротехнической промышленности оказался земляком, из Запорожья), Афанасий Дерменжи отправился штурмовать столицу.

На ответственное лицо «Союзглавкабеля», к которому он попал после двухнедельных мытарств, резолюция замминистра не подействовала. «Нет в наличии и не появится, напрасно приехали!»

— Не отступаю, аргументирую: «А вы, товарищ Мелс, читайте между строк! Да, тут отсутствует виза “Отпустить”. Но ведь отсутствует и “Отказать”!» — азартно поблескивая глазами, вспоминал Афанасий Афанасьевич.

Спустя еще неделю «товарищ Мелс» оценил упорство. Принялись вместе искать зацепки: вдруг кто-то из киевского начальства имеет выход на нужный завод в Перми, единственный в таком роде, и попробует организовать поставку через Госплан? Вариант сорвался — оттуда Украина продукцию не получала. Несколько инстанций разного уровня — впустую, в активе лишь информация о предстоящем всесоюзном совещании директоров кабельной промышленности всех республик. Звонок в родной трест: «Узнайте номер союзного наряда необходимого кабеля!» Шоколадки секретаршам в приемной у телетайпа. Пришел номер наряда! Переговорный марафон с директорами до самого конца совещания: «Дорогой, как вы не поймете, олимпийская стройка превыше всего!»

Но тут уже ответственное лицо из «Союзглавкабеля», окончательно проникшееся симпатией к упрямцу, черкнуло записку своему знакомому: такой-то кабинет, получите наряд на выдачу. Знакомый оказался в отпуске… 

— Но мне-то надо на третий, — кажется, Афанасий Афанасьевич не без удовольствия наблюдал за моим выражением лица: прежде неведомый жанр производственного хоррора разворачивался во всю мощь. — «Уходите!» — «Нет, теперь уж точно не уйду!» Добился. Хотелось прыгать и кричать. Появилось чувство уверенности: «Если я чего-то стою, то должен это решить». И впоследствии руководство так и рапортовало наверх: «Мы сдадим объект вовремя. У нас есть главный инженер Дерменжи, очень грамотный к тому же дипломат».

Короче, в Цюрупинске срочно снарядили в Пермь судно «Колхида» с арбузами. В Перми в ту же «Колхиду» загрузили барабаны с кабелем, привезли, подключили к земснаряду, продолжили работу. А Дерменжи отправился в Одессу договариваться со взрывниками. Таких историй у него за годы строительства собралось достаточно. Например, как на правом берегу сносили жилье — «Здесь будет мост!» — а люди бросались под бульдозеры…

Насыпь мостового перехода начиналась на левом берегу.

— Мы рассуждали: если лет через сто, например, Каховскую дамбу разрушат или взорвут, надо делать так, чтобы высокая вода насыпь не размыла, — замечает мой собеседник, — укрепить 285 тысяч квадратных метров максимально надежно.

Прогрессивной считалась практика так называемых «японских гирлянд»: арматуру плели, как корзину или тын, то есть забор между забетонированными брусками. Дело двигалось медленно: процесс трудоемкий. «Да вы такими темпами сроки сорвете!» — снова занервничали в обкоме партии и на подмогу профессионалам прислали солдат из стройбата, из республик Кавказа и Средней Азии.

— Но с ними было больше хлопот, чем пользы. Отправил я их назад, — взмахнул рукой Афанасий Афанасьевич. — Когда проблема есть, мозг работает беспрерывно, день и ночь. Однажды не спалось, и пришла идея: плести не гирлянды, а квадраты. В несколько раз быстрее оказалось! Я тогда, помню, аж перекрестился: «Господи, не иначе ты мне помог!» Производительность у рабочих выросла, зарплата выросла. Сказали: оформляй рацпредложение!

Никаких государственных наград за свой труд Афанасий Афанасьевич Дерменжи не получил. При независимой Украине собирались исправить ошибку, открыть на мосту памятную доску, перечислить имена выдающихся строителей Антоновского моста, но тоже руки не дошли.

Потоп

Российский телевизор сразу после подрыва дамбы Каховской ГЭС 6 июня 2023 года успокаивал: «Ничего страшного не произойдет, не волнуйтесь, не беспокойтесь». Минули сутки.

— Вечером следующего дня спать легли на втором этаже, — вспоминает Дерменжи. — А в два часа ночи слышу, сосед кричит: «Люди, вставайте! Вода идет!» Со стороны реки Конки, через Олешки, она не пошла: дамба нашего моста остановила. Хлынула через Голую Пристань, оттуда прорвала дамбу и вернулась к нам в город, на низкие места… Наш дом как раз в таком месте. Вышел во двор — вода. Вернулся в дом — волна в подвал катит. И шум, как у водопада.

Он разбудил жену, начали в четыре руки вытягивать наверх всё, что можно спасти. Смотрели, как скрывается ступенька за ступенькой, дверь на первый этаж не открыть. На вторые сутки уровень практически достиг второго этажа.

— Началось у меня нервное напряжение. Потом обратил внимание: два часа прошло, дальше не поднимается. Я немного успокоился. Утром проснулись: стоит вода на прежнем уровне.

В те сутки многие в Олешках на крышах сидели, женщины, дети, кто-то пытался вырваться, спастись… Резиновая лодка с мотором приблизилась к их дому со стороны огорода: «Вы там как?» Местные небезразличные люди, когда сами оправились от шока, стали помогать тем, кому хуже.

У них оставались запасы: вода в трехлитровых бутылях, сухари, немного консервов. Маленькую банку делили на день на троих — йоркширу тоже полагалась доля.

Спустя неделю дочь и внуки сходили с ума от неизвестности. Раньше Афанасию Афанасьевичу, правда, успели передать генератор, но не заправленный, и масла для него не было, так что телефон не мог зарядить. Попросил у знакомых, что на резиновой лодке, если есть возможность, поделиться: немного бензина, масла и чуть-чуть еды. Всё привезли, подняли на веревке. От эвакуации супруги отказались:

— Я-то смог бы по веревке спуститься, а жена — нет. Да и вода остановилась, — объяснил Афанасий Афанасьевич.

Стены первого этажа, что были обмазаны глиной, «экологически чистым и дешевым материалом», подчеркивает мой собеседник, сползли. Запах стоял болотный, тяжелый. А спуститься и выгрести месиво невозможно: там было по шею.

Минуло полтора месяца, пока вода начала спадать, и жизнь в Олешки стала понемногу возвращаться, даже «челноки» из Крыма на рынке появились. Однажды он решил добрести до рынка за продуктами, поранил ногу, началось нагноение, температура, лихорадка. Жена плакала навзрыд: «Если ты умрешь, мне без тебя не жить». Потом и она слегла. Пришлось ждать, пока уже другие земляки на резиновой лодке передадут лекарства.

— Оккупационные власти пробовали помочь населению?

— Они выбрали себе такие места в лесу, откуда можно выбраться, и выехали. Люди болели, тонули, умирали. Местные чаще сами спасали друг друга.

Лихорадку супруги одолели. Хотя в ноге, чувствовал Афанасий Афанасьевич, воспаление продолжалось, а у жены сильно болели зубы. Решили дойти до поликлиники потихоньку. Жара стояла страшная, силы иссякли давно. В больничном коридоре присел на скамейку, потом прилег: почувствовал, что теряет сознание. «Мужчина, мужчина, вам плохо?» — услышал как сквозь сон.

— Когда с одной стороны стреляют, переселяемся в противоположную комнату, потом наоборот. И стало очевидным, что придется выбираться отсюда.

Старший внук всё время настаивал: «Дедушка, ну вы, наконец, готовы?» Он же и перевозчиков нашел: ушлые мужики из Курска освоили стремный, но доходный вид бизнеса — эвакуацию с затопленных оккупированных территорий. Уезжали с одним чемоданом через ночной Мелитополь, Мариуполь, на Россию. Водитель гнал и всю дорогу ругал Путина: «Я против этой войны!»

— На российском блокпосту в Колотиловке проверяли багаж. Заинтересовались книгой «Проспект над Днепром», где стоит моя фамилия. «А вы кто такой?» — «Я Антоновский мост строил», — отвечаю. И тут же думаю: может, у них информация, списки, чтобы задержать? Но ничего не сказали. «Вон по дорожке идите к своим. Три километра».

На дороге жизни, где валялись брошенные сумки и колесики от чемоданов, оставляли даже великую ценность, питьевую воду, потому что брели в основном старики. Иные умирали, не выдержав последнего испытания. Супруги Дерменжи преодолели и эти три километра. За украинским блокпостом ожидал автобус. Поздним вечером в каком-то населенном пункте состоялась проверка документов, телефонов и вещей, там же покормили. В полночь повезли в Сумы, разместили на ночлег. На рассвете — снова в автобус и на киевский поезд.

— Внук приехал на вокзал встречать. Оператор снимает слезы, объятия, пассажиры вокруг смотрят: «Что за знаменитости такие?» — улыбается Афанасий Афанасьевич.

Так близко и так далеко от дома

В конце сентября 2023 года состоялась онлайн-премьера документального фильма «Лишатися (не) можна» («Оставаться (не) возможно»). Так назывался и спектакль Херсонского областного музыкально-драматического театра имени Миколы Кулиша, совсем на другую тему. Молодой украинский режиссер Сергий Зейналов решил повторить название: оно точнее всего отражало суть человеческой драмы, участником которой стал по воле большой войны и оккупации коллектив театра.

Работа получилась честная, пронзительная. Подобное бывает, когда материал оказывается «врезанным» и в твою собственную жизнь. В телефоне Сергий хранит воспоминание последнего счастливого лета, где семья (Сергий, как читатель уже догадался, и есть тот самый старший внук Афанасия Афанасьевича) стоит в олешковском лесу, у летней сцены театра Кулиша: пришли на спектакль «Майская ночь». Театралы обожали эту необычную локацию. Из Херсона сюда тоже добраться по мосту-проспекту было проще простого.

Пересказывать фильмы идея так себе, но я попробую. Начало — хроника. «…После продолжительного боя за Антоновский мост россияне прорвали оборону и ворвались в Херсон», — произносит ведущий новостей круглосуточного украинского телемарафона. «До-мой! До-мой! — скандируют толпы херсонцев с сине-желтыми флагами прямо в морды танков с триколорами, которые пытаются пробраться сквозь людское море, — Домой, пока живой!» Российские военные обескуражены: радостной встречи освободителей с освобожденными не получилось, их ненавидят… Через месяц обескураженность сменяется раздражением. Митинги разгоняют, звучит стрельба. Горожан силой заставляют принять реальность. Либо оставаться, жить и играть, в том числе и в театре, по новым правилам, либо уезжать, хоть с каждым днем опция «уехать» становится всё более призрачной.

Часть коллектива, вроде главного режиссера Павлюка, харизматичного «лица» протестных акций, и директора театра Книги (оба — ключевые фигуры в фильме), выбирают опцию «остаться». Но и Павлюку, отцу пятерых детей, приходится в апреле 2022-го покинуть город, где его ищут, чтобы арестовать, и Книге, пережившему похищение из своего дома в Олешках, обыски, допросы, давление коллаборантской власти: «Пора открывать театр!».

Они первыми вернутся сюда после деоккупации. За ними подтянется несколько единомышленников, чтобы превратить «наземную» часть театра в гуманитарный штаб с бесконечными штабелями провизии и одежды, а «подземную», то есть укрытие, — в зрительный зал и подмостки. 

Зал не бывает пустым и безучастным. После 15:00 город словно вымирает: удары становятся беспощадными.

Другие, кто уехал и не вернулся под обстрелы, вроде актрисы Ольги Бойцовой, испытывают мучительное чувство вины. В профессиональном плане у Бойцовой вроде всё в порядке, насколько может быть у вынужденной переселенки. Она в Киеве, востребована, играла на новой сцене драмтеатра имени Леси Украинки в восстановленном моноспектакле «Кицька на спогад про темінь» («Кошка в память о темноте»). Там Бойцова — переселенка 2014 года из Донбасса, варит на сцене борщ, соленый от собственных слез. Роль героини — теперь и ее судьба.

Актриса Татьяна Проворова не покидала Херсон ни на день. Татьяна ведет режиссера по искалеченным улицам города под вой сирены, со спокойным достоинством отвечая на вопрос «почему?»: «Тут мой дом. Тут мои родители, мой сын, мои животные. Тут моя жизнь».

Но части бывшего целого, то есть коллектива театра, разделены в пределах Украины не просто географически. Перед ними, как перед страной в миниатюре, возникла, наверное, самая сложная нравственная задача — найти общий язык между теми, кто уехал, и теми, кто остался. Кто познал оккупацию и кто не перенес ее. Хорошо, что документалку снимал не искушенный в политической конъюнктуре режиссер, а именно Сергий Зейналов. Он не вскрывал собеседников, как консервные банки. Дал выговориться без авторских комментариев, выводящих зрителя из потемок чужих душ к свету истины «эти правы, а эти ошибаются».

— Выбор был у каждого из них, — говорит Зейналов. — Для меня важнее всего уважительное отношение к выбору каждого человека.

Я рассуждаю со своего зрительского места: 

Еще пример. Актриса, не стану называть фамилию, якобы сотрудничала с пророссийскими властями. Херсон не покинула, не сбежала. Но захочет ли выйти с ней на сцену бывшая коллега?

Сергий впервые увидел Херсон после деоккупации в декабре прошлого года. После того как посмотрел спектакль херсонцев в столичном театре имени Леси Украинки, он подумал: «Это же моя и моих родных история!» Искал деньги на минимальный бюджет: аренда техники, оплата работы оператора и командировки. В марте 2023-го получил целевой грант от Deutsche Welle Akademie, институции, занимающейся по всему миру поддержкой свободных медиа.

— Мысль была снять кино о возвращении домой. А получилось — о необходимости общенационального диалога, — замечает Сергий. — Херсонцы, киевляне, закарпатцы — мы одна страна, каждый собственную боль переживает. Но выводы делает исходя из своего опыта. Надо все стороны слушать, истории всех…

В фильме есть эпизод: директор театра Книга смотрит с правого берега, через реку, где рухнувший мост, в сторону родных затопленных Олешек, которые до сих пор под оккупацией, и произносит: «Так близко и так далеко от дома». — «А попасть нельзя», — откликается Зейналов.

Тут и добавить нечего.

Киев