Союзники глобального потепления 

Позицию России в прошлом году, на СОР 27 в Шарм-эль-Шейхе, озвучил Андрей Мельниченко, председатель комитета по климатической политике Российского союза промышленников и предпринимателей. «Наша экономика будет вести себя так, как ведет, и мы и так всё сократим», — заявил Мельниченко, при этом выдав немыслимый для 2022 года тезис о том, что вклад человечества в глобальное потепление ничтожно мал. За это российская делегация получила тогда антипремию «Ископаемое дня» (Fossil of the Day), которую крупнейшая в мире сеть климатических организаций Climate Action Network ежегодно выдает странам, которые «делают всё, чтобы ничего не делать» с климатическим кризисом.

Россия получает эту премию из года в год. Например, в 2021 году: тогда на климатическом саммите в Глазго участники договорились на 30% сократить выбросы метана, но Россия (как и Китай с Индией) не присоединилась к соглашению, а чуть позже и вовсе наложила вето на резолюцию Совбеза ООН, которая предлагала объявить изменение климата угрозой международной безопасности. Годом ранее, в 2020 году, Россия стала лауреатом антипремии за преследование активистов внутри страны, то есть за «вклад в уничтожение гражданского общества», которое должно играть «решающую роль в продвижении амбиций по борьбе с изменением климата».

А в 2016 году на саммите в Марракеше страна получила звание «Колоссальное ископаемое» (Colossal Fossil) — за то, что не просто не ратифицировала принятое годом ранее Парижское соглашение, но и оказывала «массированное сопротивление» его целям. Эти цели заключаются в переходе к низкоуглеродной экономике и сокращении выбросов парниковых газов, чтобы удержать нагревание Земли хотя бы в пределах 2 °C. Россия, четвертая страна мира по объему парниковых выбросов, формально поддержала соглашение, но сразу заявила, что не прекратит добычу ископаемого топлива. «Мы не рассматриваем отказ от углеводородов», — прямо заявил остальным подписантам Александр Бедрицкий, советник президента по вопросам климата.

Как же вышло, что спустя почти 30 лет обсуждений в ООН и тысячи научных трудов о климате Россия находится в самом низу Индекса эффективности борьбы с изменениями климата (на 63-м месте из 67), а попытки остановить глобальное потепление до сих упираются в споры о том, реально ли оно?

Сдвиги в галактике

В 2020 году, по данным ВЦИОМ, абсолютное большинство жителей России (93%) отмечали, что в последние годы климат на планете меняется. При этом 40% населения страны считают, что проблема глобального потепления «надумана и раздута» (примерно столько же россиян думают, что Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот). В 2021 году четверть экономически активного населения России назвали глобальное потепление «оболваниванием» человечества и теорией заговора и заявили, что не верят в него. Хотя это не вопрос веры: реальность климатических изменений подтверждают многочисленные независимые исследования метеорологов, биологов, океанологов, геофизиков, палеоклиматологов и геологов. Межправительственная группа экспертов по изменению климата (МГЭИК), в которую входят сотни ученых со всего мира, не раз подтверждала, что последние 150 лет поверхность планеты стремительно нагревается. 

В научной среде нет сомнений по поводу роли человека в глобальном потеплении: именно человек, сжигая ископаемое топливо (и, в меньшей степени, вырубая леса), накачал атмосферу углеродными газами, которые создают парниковый эффект, — и с этим согласны 99% современных ученых. C каждым годом объем наших парниковых выбросов только растет, а земные экосистемы не в состоянии поглотить такое количество углерода. По расчетам МГЭИК, между 2030 и 2035 годом потепление достигнет 1,5 °C, что приведет к катастрофическим последствиям для людей, животных и растений: усилению засухи, штормов, наводнений и лесных пожаров, продовольственному кризису, повышению уровня моря, окислению океана, вымиранию тысяч биологических видов. При достижении 2 °C последствия ухудшатся в разы, но Парижское соглашение предлагает стремиться именно к 2 °C как к наилучшему возможному сценарию, потому что пока человечество уверенно шагает к потеплению в 3 °С, а то и в 4 °С.

При этом в мире до сих пор остаются скептики, отрицающие сам факт климатического кризиса или роль в нем человека. Поэтому в 2021 году ученые из МГЭИК собрались и выдали базу: почти 4 тысячи страниц физического обоснования изменений климата на основе 14 тысяч научных публикаций. Проанализировав еще 34 тысячи исследований, международная команда ученых выпустила второй отчет — о том, как потепление климата уже разрушает земные экосистемы. Оба труда, как и все оценочные доклады МГЭИК, выложены в открытый доступ — для тех, кто еще сомневается в реальности происходящего. Например, для Владимира Путина, который в 2018 году заявил: «Так называемые антропогенные выбросы, скорее всего, не основная причина этого потепления. Это могут быть изменения глобального характера, космические изменения, сдвиги какие-то, невидимые для нас, в галактике… И всё, мы даже не понимаем, что происходит».

РАН против ученых

«Кто ему такую глупость сказал? Это же не он сам придумал, кто эту хрень ему сказал?» — возмущался тогда российский климатолог, заведующий лабораторией Института океанологии РАН и автор оценочных докладов той самой МГЭИК Сергей Гулев. Президент России действительно не раз высказывался о проблеме климата скептически и антинаучно. Например, заявлял, что «никто не знает причин глобального потепления» и что оно может зависеть от «изменений во Вселенной», а также высказывал диковинную мысль, что «выбросы вулканов в разы перекрывают все антропогенные выбросы». Путин высмеивал возобновляемую энергетику, а в 2019 году назвал отказ от технологического прогресса ради сохранения природы «мракобесием» и предложил оставить переход на альтернативную энергетику «желающим облачиться в шкуры или переселиться в пещеры».

Российские политики и чиновники в большинстве своем уделяли проблемам климата мало внимания или попросту отрицали их. Но одно дело, когда в антропогенных причинах потепления сомневается Торгово-промышленная палата, и совсем другое, когда его ставит под вопрос главный научный орган страны. В 2018 году Российская академия наук публично рекомендовала властям не присоединяться к Парижскому соглашению «в связи со значительной неопределенностью в оценках изменения климата» и «отсутствием единого мнения в мировом и российском научных сообществах о причинах глобального потепления».

Такая оценка возмутила ведущих климатологов страны, мнения которых никто не спросил. По информации научно-популярного издания N+1, ученые, среди которых были члены МГЭИК, научный руководитель Гидрометцентра, председатель Научного совета РАН по теории климата Земли, главы Института глобального климата и экологии, Главной геофизической обсерватории и Института географии РАН, направили руководству академии коллективное письмо, требуя разъяснить, на чем основана ее позиция. «Анализ публикаций в ведущих российских профильных журналах […] показывает, что российские ученые своими исследованиями как раз утверждают обратное», — сетовали климатологи.

Но основной тезис РАН заключался даже не в том, что в научном сообществе якобы нет консенсуса по поводу изменения климата. Академики неожиданно упирали на «стратегические риски» ратификации Парижского соглашения «в условиях санкций», ведь оно может оказать «давление на российскую экономику, прежде всего, на энергетику, транспорт и промышленность», а значит, создать «угрозу национальным интересам РФ». 

«Мы сами будем пилить сук, на котором сидим»

Парниковые выбросы от сжигания угля, нефти и газа — главный двигатель мирового климатического кризиса. В России более 80% выбросов приходится на энергетический сектор, который почти полностью опирается на углеродоемкое топливо. Россия входит в тройку крупнейших мировых производителей нефти и газа, ее экономика во многом основана на добыче и продаже углеводородного сырья, которое обеспечивает россиян доходом и работой. Стратегия развития России пока не предусматривает других крупных источников бюджетной прибыли, поэтому логично, что вместо отказа от ископаемого топлива российский бизнес озабочен освоением новых нефтегазовых и угольных месторождений. Промышленные и энергетические предприятия обладают сильнейшим лобби в Российском союзе промышленников и предпринимателей, который традиционно защищает их интересы — например, выступая против ратификации Парижского соглашения.

Таким образом, большинство усилий по борьбе с климатическим кризисом разбиваются об аргумент о вреде для российской экономики. «В России начиная с 1990-х годов экологическая политика воспринимается как бремя, а порой и как угроза для экономического развития [...] Развитие “зеленых” технологий причислено к основным вызовам и угрозам экономической безопасности страны», — писали в 2021 году эксперты с факультета мировой экономики и политики НИУ ВШЭ, признавая такой подход «недальновидным». Именно отказ от традиционного ископаемого топлива в пользу низкоуглеродной энергетики — основа климатических стратегий большинства стран, которые развивают “зеленые” технологии без оглядки на сырьевые державы. Но в России не готовы добровольно слезать с иглы, которая так долго придавала стране вес на международной арене. «Мы сами будем пилить сук, на котором сидим. Мы вынуждены будем сокращать добычу газа, добычу нефти», — недоумевал Сергей Миронов на встрече с Владимиром Путиным в 2018 году, тогда же, когда РАН посоветовала президенту не связывать себя обязательствами Парижского соглашения.

Долгое время главным недостатком общественной дискуссии о климате в России являлось то, что в ней участвовали политики, экономисты, промышленники, чиновники, предприниматели — и почти никогда ученые. Но, как оказалось, от официальной академии тоже толку мало: там вопросами национальной безопасности озабочены не меньше, чем в Кремле, — и явно больше, чем климатом. Хотя не сказать, что это впервые: в 2004 году РАН уже советовала Путину не ратифицировать Киотский протокол (принятый в 1997 году и предшествовавший Парижскому соглашению). Это было первое международное соглашение ООН по климату, которое обязывало стран-участниц сократить выбросы парниковых газов. По оценке академии, оно тоже содержало «экономические риски для России».

Бананы в тундре

Тогда, в начале 2000-х, Владимир Путин так отвечал на призывы мирового сообщества скорее ратифицировать Киотский протокол: «В России часто можно слышать, то ли в шутку, то ли всерьез, что Россия — страна северная. Будет на два-три градуса потеплее — не страшно. Может быть, даже и хорошо — меньше будем тратить денег на шубы и другие теплые вещи […] Вот и урожай зерновых у нас повышается, и дальше будет повышаться, и слава Богу». Так президент в свойственной ему бесхитростной манере выразил идею, которая витала (и до сих пор витает) в народе, мешая всерьез разглядеть в глобальном потеплении проблему. Идея заключается в том, что Россия может даже выиграть от изменения климата.

Грядущее потепление породило немало оптимистичных предположений: от шуток про «выращивание бананов в тундре» до серьезных прогнозов о том, что четверть территории России станет пригодна для выращивания пшеницы, картофеля и других сельхозкультур. Этому будет способствовать и таяние вечной мерзлоты, которое также «благоприятно повлияет» на рост лиственных лесов на севере России. Оттаявшую почву станет легче бурить, а отступающий лед обнажит участки арктического шельфа, которые хранят в себе колоссальные запасы нефти и газа, редкоземельных и драгоценных металлов. Большая часть арктического шельфа и побережья расположены именно на территории России, что сулит ей возможности торгового освоения Арктики: безо льда на полную мощность заработает Северный морской путь, кратчайший экономический коридор из Китая в Европу.

Проблема с этими доводами заключается в том, что они не берут в расчет куда более серьезные разрушительные последствия глобального потепления. То же таяние вечной мерзлоты в Арктике приводит к береговой эрозии, из-за которой Россия каждый год физически теряет по несколько метров земли. 

И это при том, что средняя температура в России и особенно в арктических широтах растет в 2–2,5 раза быстрее, чем во всем мире.

Росгидромет раз в несколько лет выпускает собственные оценочные доклады, в которых прогнозирует многократное усиление и учащение в России стихийных бедствий, вызванных изменением климата: ураганов, потопов, засух, лесных пожаров, штормовых ветров и волн жары. Достаточно вспомнить недавний «шторм века» в Черном море, который обрушился на Крым и Краснодарский край. Что до выращивания бананов в Сибири, бизнесмены всё еще пытаются доказать, что «изменения климата на руку российским аграриям». Правда, если послушать ученых, те говорят как раз обратное: «Бананы на Урале — это смертельная катастрофа для планеты. Если здесь растут бананы, то считайте, что нас уже здесь нет».

Даже при потеплении климата на северных малоплодородных почвах вряд ли получится развить сельское хозяйство, а вот на юге, в традиционных регионах — житницах страны, случается всё больше засух. Международный институт исследований продовольственной политики (IFPRI) еще в 2010 году изучал влияние климатических изменений на урожайность культур по всему миру и выяснил, что рост температуры и аномальные осадки снижают производительность сельского хозяйства. В прогнозе для России исследователи отметили, что к 2050 году страна может потерять до 5 млн гектаров посевных площадей. От таких аргументов стало уже сложнее отмахиваться.

Пустые обещания

В последние годы в России начали уделять больше внимания экономическим последствиям глобального потепления. Получила развитие возобновляемая энергетика, а власти стали хотя бы декларировать, что воспринимают климатические проблемы всерьез. Уже в 2020 году Владимир Путин заявлял, что они требуют «реальных действий и большого внимания», а в 2021 году произнес целую речь о таянии вечной мерзлоты и опустынивании сельскохозяйственных земель. Однако российское государство так до сих пор и не перешло от слов к реальным делам. То же Парижское соглашение, наконец принятое (но не ратифицированное) в 2019 году, не накладывает на страны никаких конкретных обязательств. Отказ от него мог повлечь репутационные риски для России, которая тогда еще рассчитывала на торговлю с Западом. Проще было присоединиться и продемонстрировать мировому сообществу, что страна озабочена климатическим кризисом. Правда, даже ТАСС, разбираясь в последствиях принятия Россией Парижского соглашения, задавался вопросом: «Что это дает России, кроме имиджа заботящейся о климате страны?»

В 2020 году Путин издал указ, обязывающий Российскую Федерацию к 2030 году сократить выбросы парниковых газов до 70% «относительно уровня 1990 года». Проблема в том, что за точку отсчета взят год, когда Российской Федерации не существовало, а Российская СФСР была частью Советского Союза со всей его внушительной промышленностью. После распада СССР российская экономика пришла в чудовищный упадок, от которого оправилась только к середине нулевых, тем не менее так и не восстановив промышленность до уровня начала 90-х. 

Таким образом, как отмечают эксперты, страна перед лицом климатического кризиса даже оставила себе запас по наращиванию выбросов.

В этом году Владимир Путин подписал новую климатическую доктрину, в которой Россия снова хвастается тем, как в 1990-е внесла «существенный вклад» в сокращение антропогенных парниковых выбросов. В доктрине даже предполагается, что, если постараться, к 2030 году можно «обеспечить» объем выбросов на уровне 54% по сравнению с 1990 годом — то есть, очевидно, повысить их, ведь сегодняшние выбросы в России составляют 48% от уровня 1990 года. При этом Россия к 2060 году намерена достичь углеродной нейтральности, то есть ситуации, при которой объем выделяемых парниковых газов не превышает объема их поглощения. И настоящее лукавство кроется здесь, а не в манипуляции историческими выбросами.

Дальше в лес

Для достижения углеродной нейтральности предлагается вовсе не отказаться от сжигания ископаемого топлива (упоминание о том, что это главный драйвер глобального потепления, было в предыдущей климатической доктрине РФ, но из редакции 2023 года исчезло), а увеличить поглощающую способность «лесов и иных экосистем». То же самое прописано в существующей стратегии низкоуглеродного развития России: к 2050 году способность лесов абсорбировать углерод планируется увеличить вдвое. Но вопрос, как это возможно, вызывает у ученых недоумение. Сегодня леса, океаны и другие земные экосистемы уже поглощают около половины всех антропогенных выбросов, и науке неизвестны способы взять и удвоить этот показатель. А российским властям известны: достаточно изменить методику подсчета.

Еще в 2021 году Минприроды предложило произвести перерасчет углеродной емкости лесов, чтобы увеличить показатель поглощения. На бумаге новая методика подсчета уменьшит парниковые выбросы России почти на треть, и страна опустится на несколько строк в международном рейтинге стран-эмитентов. Такая находчивость позволяет российским властям улучшить отчетность и с еще большим апломбом заявлять мировому сообществу, что они уже делают всё необходимое для борьбы с изменением климата. Как в этом году, когда в преддверии COP 28 Россия упрекнула ООН в том, что ей не засчитывают поглощающую способность лесов, и напомнила, что будет и дальше жечь ископаемое топливо. И действительно, как пишут «Ведомости», к 2050 году страна может даже увеличить долю угля — самого углеродоемкого топлива — в генерации энергии.

Россия до сих пор готова поддерживать международные инициативы, если это позволяет ей вести business as usual. После принятия Парижского соглашения ни промышленники, ни климатологи не ожидали никаких принципиальных изменений; не предвещает их и новая климатическая доктрина. В ней опять есть оговорка, что Россия признает роль деятельности человека в происходящем, но «на фоне естественной климатической изменчивости». И опять есть упоминание выгод, которые Россия получит из-за потепления: будем меньше топить, зато больше бурить и больше сеять. То есть опять старый добрый «приоритет национальных интересов при выработке и реализации климатической политики».

Наука и конспирология

С тех пор как Россия начала войну в Украине, ей стало совсем не до климата: на первый план вышло спасение российской экономики и промышленности. Декарбонизация энергетики откладывается на неопределенный срок, а то и вовсе может быть пересмотрена ввиду «геополитических и экономических изменений». Власти преследуют любых активистов, в том числе климатических, и закрывают крупные природозащитные организации, которые занимались борьбой с изменением климата. «Беллона», «Гринпис», WWF — все они были объявлены «нежелательными» со схожими формулировками: «подрыв российской экономики», противодействие «выгодным стране инфраструктурным и энергетическим проектам» и «промышленному освоению Арктики», «сковывание экономического развития Российской Федерации».

В самих обвинительных приговорах указаны бенефициары таких репрессий: «крупные предприятия, занятые в сфере энергетики, нефтегазовой отрасли, а также занимающиеся разработкой месторождений полезных ископаемых и драгоценных металлов». Очевидно, что энергетические и сырьевые корпорации пользуются моментом, чтобы избавиться от обременительных нормативов и путающихся под ногами активистов. Но война дала дорогу не только бизнес-интересам, которые лишь прикрываются разговорами о суверенитете. После 2022 года расцвели и окрепли самые настоящие теории заговора о том, что Запад раскручивает «зеленую» повестку, чтобы задушить развитие России.

Такие мысли высказывались и раньше — например, телеведущим и депутатом Анатолием Вассерманом или академиком Андреем Фурсовым. Но теперь даже «самый либеральный вуз России» Высшая школа экономики (та самая, которая еще недавно призывала правительство отказаться от углеводородов и переходить на «зеленые» технологии), как пишет «Медуза», изучает «риски для экономики России в навязываемой Западом глобальной климатической повестке». Владимир Путин на саммите Россия — Африка заявляет, что «не приемлет педалирование темы климата […] для достижения неблаговидных политических целей», а геофизик и сотрудник Института океанологии РАН Леопольд Лобковский выдвигает теорию о том, что причиной глобального потепления стали не столько парниковые газы, сколько серия землетрясений, произошедшая 60 лет назад.

Лобковский считает, что традиционная теория изменения климата придумана ради «перехода человечества к новому миропорядку, где несколько стран будут устанавливать свои правила игры, ссылаясь на климат». Подхватив эту мысль, ведущий «России-24» называет «всю историю с выбросами CO2» «банальной попыткой Запада сдержать развитие экономики таких ресурсодобывающих стран, как Россия, Индия и Китай». Именно за такую мнительность Россия и получила свою первую с начала войны антипремию «Ископаемое дня» — с формулировкой «Россия настолько преступно зациклена на самой себе, что думает, будто энергопереход и борьба с изменением климата — это заговор против нее». Для некоторых, вроде ультраправого философа-евразийца Александра Дугина, это сущая правда.

«Генерал Потепление»

«Таяние льдов Антарктики и Арктики, наряду с Путиным, Синь Дзян Пином, Эрдоганом и Моди, является реальной угрозой открытому обществу, а климатическая повестка […] становится участником великого противостояния (орфография сохранена)», — это Дугин цитирует один из каналов-единомышленников и сетует, что ему самому не пришла в голову такая стройная теория. «Открытое общество» для дугинского евразийства — это «глобальная либеральная гегемония» Запада, в которой «Государство защищает свободу индивидуума». Его ядро — это англосаксы (США и Англия), построившие «цивилизацию моря», а его «промоутером» является Джордж Сорос, «живое воплощение либерализма, атлантизма, глобализма». «Цивилизации моря» противостоит «цивилизация суши» (во главе с Россией) и более традиционные «закрытые общества» (русско-евразийское, китайское, индийское), где «индивидуум служит интересам Государства». И в этом противостоянии глобальное потепление, «даже если признать его действительным», должно сыграть на руку России. Следите за руками:

«Все главные центры атлантизма находятся в портовых городах, на побережье. Так было с Карфагеном, Афинами, Венецией, Амстердамом, Лондоном, а сегодня с Нью-Йорком. Этот закон распространяется даже на электоральную геополитику США, где голубые штаты, традиционно поддерживающие демократов, [...] расположены вдоль обоих побережий, а более традиционные красные республиканские штаты, чья поддержка и привела к власти Трампа, главного врага Джорджа Сороса, составляют американский Хартлэнд. […] Если льды тают, то уровень мирового океана стремительно повышается. А значит, первыми, кто будет затоплен, окажутся именно [...] береговые пространства, которые являются оплотом глобальной либеральной олигархии. В таком случае открытое либеральное общество [...] будет просто смыто с лица земли: останутся лишь “закрытые общества”, расположенные [...] на внутренних территориях континентов. [...] В Америке же останутся одни только штаты, поддерживающие республиканцев. Демократы утонут. […] Глобальное потепление, как когда-то “генерал Зима”, становится действующим фактором мировой политики, и сейчас оно — на стороне многополярного мира».

В «иерархии друзей России», которую Дугин составил этим летом, после «Лукашенко!!!», Китая, Индии, исламских стран, Латинской Америки и Африки идет глобальное потепление. «Перед лицом Сороса надо не оправдываться, а нападать. Причем на всех уровнях и во всех сферах. Вплоть до экологии, — пишет Дугин. — Если Сорос считает, что глобальное потепление — это угроза, значит это глобальное потепление — наш союзник, как когда-то им был “генерал Зима”. Надо зачислить глобальное потепление [...] в ЧВК “Вагнер”, и представить к награде».

***

Согласно самому свежему прогнозу ООН, даже если все страны, подписавшие Парижское соглашение, выполнят взятые на себя сейчас обязательства, в XXI веке глобальное потепление превысит 2 °C и может достичь 2,8 °C. Но две трети ученых из Межправительственной группы экспертов по изменению климата считают, что рост средней температуры на Земле составит 3 °C или больше. У нас пока нет данных климатического моделирования для таких экстремальных сценариев, но из отдельных исследований можно предположить, что при потеплении в 3 °C растает половина высокогорных ледников в Гималаях, почти исчезнет Гренландский ледяной щит, погибнут все коралловые рифы и 20–30% земных растений и животных, а уровень моря поднимется на несколько метров, превращая миллионы людей в климатических беженцев.

Но России не до этого: она ведет войну. Перед лицом возможной катастрофы страна занимается гринвошингом, теряет ученых и технологии, зашторивает окно в Европу очередным железным занавесом, тормозит общие усилия по декарбонизации и, кажется, всё меньше интересуется климатом. Хотя в последнее время как раз борьба с изменением климата осталась для развитых стран чуть ли не единственной причиной вести с Россией диалог.