С Новым 1984-м!

Событие, увиденное двумя парами глаз, — это уже два события. Если перед прочтением новой версии «1984» читатель решит освежить в памяти Оруэлла, вторая книга ему не наскучит. Если же о прославленной антиутопии он знает только понаслышке, то может смело читать «Джулию» как самостоятельный роман.

С развитием действия Ньюман не спешит. В пространство «оруэлловского ада» погружает читателя неторопливо и со смаком. За окнами Министерства правды Джулии видится Лондон, столица Океании, вот уже несколько десятилетий находящейся под гнетом диктатуры «социалистов». Элитный правительственный квартал смотрится впечатляюще. Но в других частях города дела обстоят не так здорово — хотя бы потому, что окраины регулярно подвергаются бомбардировкам и защищать их власти не торопятся. Что поделать — война. Не посчастливилось самому прогрессивному государству мира оказаться в кольце завистливых врагов.

Главная героиня, 26-летняя Джулия, работает механиком — чинит машины по изготовлению пропагандистской литературы в миниправе. И внешне, и психологически сутулые, вечно пресмыкающиеся перед начальством и соревнующиеся в лояльности сотрудники девушку не впечатляют. Впрочем, один любопытный экземпляр имеется. Это оруэлловский «вольнодумец» Уинстон Смит. Джулия, правда, поначалу именует его «старым занудой». Героиня не слишком разборчива в связях. «Злосекс» для нее — единственная отдушина в тоталитарных буднях.

Согласившись на роман, Ньюман оказалась в двойственной ситуации. С одной стороны, Оруэлл не особенно интересовался Джулией и потому оставил писательнице немало свободы для создания образа. С другой же, сделав ее довольно заурядным персонажем, лишил Ньюман возможности слепить из девушки яркую главную героиню. 

Суперспособности у нее всего две — иногда проклевывающееся сопереживание и блестящее психологическое чутье. Первое в тоталитарном обществе — скорее помеха. Второе — нужно как кислород. Кроме всего прочего, Джулия до поры совсем не интересуется политикой. Тоталитаризм для нее — естественный элемент ландшафта, природное явление, вроде снегопада или затянутого тучами неба. Глупо с этим бороться, разумнее одеваться по погоде.

Чтобы превратить Джулию в персонажа, за которым интересно наблюдать, можно, например, уделить побольше места истории ее жизни. Родители, травматичный подростковый опыт, первая любовь и первое предательство, которое привидением вытянуло руки из далекого прошлого и цепко держит до сих пор, — всё это идет в ход. Еще Джулии необходимо стать колеблющейся и развивающейся героиней, которая постепенно осознает степень творящегося вокруг ужаса. Писательнице нужно создать условия для превращения покорной гусеницы в оппозиционно настроенную бабочку. А кроме того, использовать по максимуму характерные черты героини: конформизм, психологическое чутье и мастерство соблазнительницы. Ньюман проделывает именно это: и тут же неторопливый роман становится захватывающим чтением.

В «1984» Уинстон наивно решает, что высокопоставленный чиновник О’Брайен причастен к тайному Братству, ведущему борьбу с режимом. О’Брайен, в свою очередь, охотно подыгрывает иллюзиям Смита, подталкивая его к «откровенному» диалогу. Явившись в гости к «подпольщику», Уинстон и Джулия выдают себя с потрохами. Вскоре они действительно сблизятся с О’Брайеном. Правда, произойдет это в печально известном Министерстве любви (похожей на сон, причем кошмарный), где якобы революционер, — а на деле сотрудник полиции мыслей, — примет самое непосредственное участие в пытках героев. У Сандры Ньюман эта история выглядит немного иначе. Тут Джулия оказывается в гостях у О’Брайена не в первый раз. Однажды он уже приглашал ее. С тех пор Джулия сама стала «внештатной совратительницей» полиции мыслей, а Уинстон (и не он один) из любовника сделался ее жертвой. Чем кончатся для девушки игры с властью, предопределил Оруэлл. Другой вопрос, что новая антиутопия по времени заходит дальше, чем оригинальный роман. Английский классик выбрал для своей истории самый печальный финал из возможных. Когда сюжет «Джулии» «заплывает за буйки» и движется в открытый, свободный от оруэлловского присутствия океан, может показаться, что, вопреки жанру, читателя ждет хэппи-энд.

Ньюман блестяще показывает манипулятивные приемы, при помощи которых О’Брайен вербует героиню. Одно приглашение в его квартиру внушает ей ужас. О’Брайен тут же подкрепляет его:

Во время этого вдохновляющего пролога к доверительной беседе он запугивает и провоцирует чувство вины, а главное — пытается убедить Джулию в своей осведомленности. Контраст между знанием и неопределенностью становится особо очевиден во время следующей встречи, уже вместе с Уинстоном Смитом. Во время разговора Джулия не может понять, кто же О’Брайен на самом деле: верный сподвижник Старшего брата или соратник оппозиционера Голдстейна. Последнего он изображает весьма убедительно, буквально воплощая в жизнь образ из фантазий Уинстона. Дальше Джулия осознает, что О’Брайен мог разыграть такой же спектакль и перед ней. Иными словами, у него есть отмычка от их сознаний, а значит — способность предсказывать и контролировать, тогда как для самой героини он остается загадкой.

Знание, вопреки лозунгу Старшего брата, всё-таки сила. Если хочешь властвовать, напусти вокруг себя побольше тумана, а сам хорошенько изучи повадки окружающих и манипулируй ими. Первое, что делает О’Брайен в коммуникации, — выстраивает иерархию. Страх, вина, унижение, — всё это способы взять собеседника под контроль.

Впрочем, существует ли вообще собеседник? Или он — только психологическая задача с разными решениями, но непременно одним и тем же ответом: вытеснение самости и подмена ее функциональной ролью в системе? Похожим образом О’Брайен действует и в роли пыточных дел мастера. Индивидуальность заключенного оказывается сведена к его болевой точке, главному страху. В остальном же они неотличимы друг от друга — всегда одинаково мертвы для тоталитарного взгляда. Ньюман несколько раз повторяет слова оруэлловского О’Брайена: «Мы выдавим из тебя всё до капли — а потом заполним собой».

Этот персонаж важен прежде всего потому, что именно он демонстрирует логику власти. Она в полной мере отражается в пятиминутках ненависти, общественной травле, доносительстве, милитаристских шествиях. Во время этих практик их участник по сути отказывается от субъектности и становится агентом государства, которое забирается к нему в нутро и действует от его лица по своему усмотрению. Искалеченная Джулия, вышедшая из застенков, в этом смысле мало отличается от отвергающих ее соседок по общежитию. Все они ведут себя сообразно пробравшейся под кожу воле партии. Она — как навеки виновная, они — как карающий кулак «сплоченного» общества, не знающего жалости к «предателям». Не стоит недооценивать магию развешанных по стенам «телекранов». Это только поначалу соглядатаи надзирают оттуда.

Программа искусственного оплодотворения семенем любимого вождя избранных счастливиц (в их число попала и Джулия) — метафора этого хитрого психологического процесса.

Тоталитарная власть конструирует для граждан поддельную реальность, а затем стремится утвердить ее как естественную и единственно возможную форму мироустройства. Дождь, снег, тирания, восходы и закаты — вещи одного порядка. Океания бесконечна во времени и пространстве. Гражданин ни в коем случае не должен узнать, что у ада есть границы. Ведь за ними непременно существует альтернатива, а значит — и соблазн перемен. В этом смысле не стоит недооценивать просачивающуюся извне независимую информацию и честный взгляд на историю. И то, и другое подтачивает «иллюзорную реальность» власти. Впрочем, до поры у Старшего брата всё под контролем. Отдел Уинстона Смита ежедневно трудится над фальсификацией истории. Настоящие географические карты есть только у видных партийцев, остальные живут по фантастическим. О стремительном приближении к Лондону Освободительной армии граждане тоже не знают. Поэтому когда подруга Джулии Вики предлагает ей сбежать к освободителям, та просто не может поверить в их существование. В ее картине мира спасителям взяться неоткуда. Но, возможно, это только пока. Чем дальше, тем настойчивее драматичные обстоятельства будут подталкивать ее к бегству в неизвестность — за границы иллюзии.

Но «1984. Джулия» — это еще и заочная дуэль, происходящая внутри главной героини. О’Брайен отмечает главный недостаток Джулии — в ней нет ненависти. Не случайно самое страшное место Лондона именуется Министерством любви. «По борьбе с любовью», если точнее. Победа власти в финале оруэлловского «1984» заключалась как раз во взаимном предательстве Уинстона и Джулии. Писатель нашел простую, но оттого не менее важную оппозицию «власть / любовь». Последняя — и тут вольнодумец Смит совершенно прав — может быть политическим действием.

Режим использует Джулию как приманку, и она, согласившись с этой ролью, по сути становится властным манипулятором. Уинстон, как кажется, не особенно ее интересует. Коллега Парсонс не привлекал никогда. Но неожиданно в сюжет вторгается еще один сотрудник Министерства правды — Амплфорт. Из этой троицы он выглядит самым невзрачным, а кроме того, застенчиво избегает «злосекса» с Джулией. Он вообще неправильно ее понял. Думал, что она прознала о его преступлении. Амплфорт вынужден «исправлять» классическую поэзию, заменяя в ней неугодные власти слова («молитва», например). Однако он втайне записывает оригиналы, сохраняя их для будущего. Вот и решил, что Джулия хочет прикоснуться к высокому.

Сначала она посмеивается над ним, но постепенно проникается старомодными комплиментами и стихами, которые запоминает наизусть. Незадолго до ареста Джулия покупает таблетки для суицида, но в итоге отдает их Амплфорту, чтобы он не подвергся пыткам. Что это, если не локальная победа любви в проигранной войне с властью? Да и прощение, подаренное Уинстону после его предательства, сложно трактовать иначе. Власть стремится уничтожить самость, а любовь, напротив, не может существовать без ее раскрытия. Власть требует иерархии. Любовь не терпит коммуникации сверху вниз — строго на равных и глаза в глаза. А еще любовь — это непременно любовь живых, сопереживающих и ищущих взаимопонимания. Кажется, этого вполне достаточно, чтобы диктаторы перепугались.

Внутренняя дуэль Джулии будет продолжаться до последней страницы. И это важно, потому что для того, чтобы выбраться из тоталитарной иллюзии, побега из Лондона к освободителям недостаточно. Нужно перейти не внешние, но внутренние границы. Ведь Старший брат смотрит за тобой изнутри.