«После войны эти книги еще будут читать в школах» 

— Скажите для начала, вы сейчас в Израиле? 

— Да, сейчас в Израиле. Я пока остаюсь здесь, хотя в долгосрочной перспективе не знаю, где я буду жить. Здесь мне всё нравится, особенно солидарность народа. Хочется побыть здесь подольше.

— Какие у вас ощущения от последних дней? 

— Потрясает, что люди возвращаются в страну, чтобы ее защищать. Я сравниваю с мобилизацией в России, когда все бежали. И это не говорит плохо о людях. Плохо, к сожалению, говорит о сегодняшней России: никто не хочет ее «защищать». А в Израиле, наоборот, нужно вернуться и спасти свой дом. Потрясает поддержка, взаимовыручка людей. Я к такому, в общем, не привык, живя в России или путешествуя по разным странам.

Я выскочил по сигналу воздушной тревоги в убежище, и захлопнулась дверь квартиры. Пока мы решали этот вопрос, два часа весь подъезд от меня не отходил, помогал. Старушка вынесла топор: вдруг вам пригодится отжать дверь. Кто-то приносил отвертки, кто-то готов был лезть с другого этажа через балкон. Потом я узнал, что есть волонтеры, приезжающие отпирать захлопнувшиеся двери. 

Нация мобилизована, и в этом смысле здесь спокойно. Ну, а к обстрелам привыкнуть сложно, они в моем районе почти каждый день.

«Есть книги, кричащие, что их нужно издать»

— Как открывалось Freedom Letters? Сколько времени придумывалась эта идея, вы же открылись буквально за две недели? 

— 24 февраля 2022 года я прилетел в Дубай поздравить друга с днем рождения. Никакого дня рождения, конечно, не получилось, потому что я бесконечно кому-то помогал советами, рассказами, как получить ВНЖ, как уехать, вывести деньги. Если бы мне платили за это, наверное, издательство сейчас бы могло выпускать больше книг. Но это был мой волонтерский проект. Последующие события показали, что я был прав, когда людей торопил. 

Потом уже подумал о себе и понял, что да, я эмигрант. Размышлял, чем заниматься, чтобы это было полезно для людей. Поскольку так или иначе вся моя жизнь связана с буковками, понял, что было бы правильным сделать издательство и литературную премию. 

Про издательство думал весь прошлый год. Но я не мог найти бизнес-модель. Потому что книгоиздание в современных условиях, когда нет распространения внутри России, где живет большинство читателей, — дело тотально убыточное. На доллар выручки двадцать долларов убытка. Это дело, которое требует спонсоров и волонтеров. 

В марте 2023-го я позвонил Владимиру Харитонову (техническому директору Freedom Letters), предложив: «Давай сделаем десять книг к 17 апреля». Он сказал, что я сумасшедший, что так нельзя, что на подготовку нужно гораздо больше времени. Но я и так год раскачивался! Если не начать сейчас, потом тоже не начнем. В общем, убедил себя и его, что можно успеть. Пришлось, конечно, сильно напрячься. 4 апреля я объявил, что издательство через две недели откроется, и ровно через 14 дней мы издали свои первые десять книг.

— Расскажите, как вообще изнутри работает издательство. Ведь люди раскиданы по миру. Как удается координировать эти процессы? Кто помогает в этом? 

— Издательство в этом смысле «мировое», даже «всемирное». Верстка может быть в одной стране (Латвия, Америка), редактура — в другой (Грузия, Австралия и т. д.), корректура — в третьей (Голландия, Израиль), координация выпуска — в четвертой (Швейцария, Британия), авторы — тоже по всему миру. Несколько типографий — в Штатах, Казахстане, Франции, Англии, Польше. Это такое непростое предприятие, требующее согласования, по крайней мере, часовых поясов. 

А так, в общем, обычное издательство. Книга приходит, я принимаю решение. Процесс отлажен до такой степени, что рукопись в готовую книгу мы можем превратить за десять дней. Особенно когда она нам кажется чрезвычайно важной здесь и сейчас. Так было, например, с книгой Андрея Краснящих «Бог есть +/-», написанной под бомбежками в Харькове. Рукопись я сразу принял, ни слова не изменив, отправил на корректуру. Книга вышла сразу в бумажном и в электронном вариантах и доступна по всему миру. В такие же сроки издали «Спрингфилд» Сергея Давыдова. Книгу Вани Чекалова «Любовь» сделали за две недели — редактура потребовалась минимальная. А второе издание уже вышло в Москве, с помощью «Новой газеты». Книга Быкова «VZ» потребовала примерно трех-четырех недель. Но не всегда получается соблюдать такие сроки, иногда уходит несколько месяцев, для нас это долгострой.

— Как окупается издание? Понятное дело, что волонтеры волонтерами, но как платить вообще сотрудникам?

— Волонтеры — очень важная часть нашего процесса. Не потому даже, что мы экономим. Для нас это такая коллективная энергия. Как-то я назвал это даже коллективной молитвой, когда люди, следующие к какой-то общей цели, вкладывают свои силы, время, нервы в этот процесс, он имеет тогда гораздо больший эффект, чем работа людей за деньги. 

Всё необходимое я оплачиваю своими деньгами. Не сказать, что затраты сейчас очень большие, но за спонсорской поддержкой обращаться будем. Пока у нас нет ни одной обложки, которая нарисована за деньги, нет ни одного редактора, который работал бы за деньги. 

Ограничения, конечно, есть: нельзя заказать переводную литературу, на позиции, где нет волонтеров, приходится «назначать» себя самого, в результате работаю по 15–19 часов, и за полгода не было ни одного выходного. Но зато море удовольствия.

Издательский труд, в общем, сейчас очень неблагодарный. Чтобы были прибыли, надо издать один, два, три хита. И на этом жить. Но я считаю, что нельзя печатать только хиты, есть масса книг, требующих, кричащих о том, что их надо издать. Это и книги на украинском языке, это и книги украинских авторов на русском языке, это и книги о сегодняшней ситуации, это и книги классические, которые могут следующие поколения научить антивоенному взгляду. Это современная поэзия, которая практически никогда не хит. Исторические исследования, которые у нас будут, философские книги… Но мне кажется, важно уделять внимание «длинному хвосту», а не только звездным авторам.

— Видел, как вы в фейсбуке написали, что ищете редактора-волонтера на две книжки, и вам сразу Быков написал в комментарии: «Ну я». Это как анекдот — не знаю, что за автор, но редактор у него Быков.

— Да, круто получилось. Быкова сложно напрягать, он постоянно занят. Но тем не менее текст я ему отправил.

— Есть ли какая-то редполитика у издательства и человек, который принимает финальное решение? 

— Человек этот перед вами. Это для меня тяжелая ноша. Я очень трепетно отношусь к авторам. Ненавижу отказывать, но вынужден это делать. 

Я не утверждаю, что у меня есть какое-то право решать, хорошо ли произведение в общелитературном смысле, но в рамках издательства я должен решать. Во всех моих прежних проектах был совет экспертов, были консультанты.

Когда я делал свое первое издательство, там были и редакторы, и внешние ридеры. Сейчас я сам читаю всё. Это занимает, конечно, много времени. Помимо того, что должно быть талантливо и мощно написано, я еще смотрю, почему это должно быть именно у нас. Например, одной очень хорошей книжке я отказал, посоветовал обратиться в российские издательства, потому что не обязательно издавать ее во Freedom Letters. Тоже критерий: если книга не может выйти в РФ, то она, возможно, наша. Если она может выйти в России, не очень понятно, зачем ее издавать у нас.

— Издательство работает уже полгода. Есть промежуточные итоги?

— Сначала я планировал издать до конца года 30 электронных книг и где-то осенью издать первую на бумаге. Всё случилось неожиданно для меня намного быстрее. Издано уже 45 электронных и порядка сорока бумажных. В работе еще 45 проектов электронных и столько же на бумаге. Начинаем заниматься аудиокнигами. Наши книги можно купить не только на сайте издательства, на «Амазоне», в русскоязычных книжных магазинах, но, например, в каждом «Волмарте», это североамериканская сеть из 10500 магазинов (эти магазины обычно не торгуют русскоязычной литературой, но можно прийти, назвать номер ISBN — уникальный ID каждого издания, он опубликован на сайте издательства — и нашу книгу получить через день-два). В том или ином варианте мы доступны почти в 40 тысячах точек продаж, от Barnes&Noble до Waterstones. Вчера нас порадовал лиссабонский Liberty books, где книжки наши только-только появились: «Мы будем заказывать у вас еще, разлетаются как горячие пирожки». Электронные книги тоже везде: Google play, iBooks и так далее. 

Можно спросить — а как же российский гражданин? Не обижен: электронные книги ему доступны через робота в телеграме по имени letterspay_bot. А «VZ» за рубли можно купить и на сайте Бориса Акунина, скоро там появятся другие наши новинки.

— А есть какой-то портрет аудитории? То есть кто в большинстве своем читатель ваших книг?

— Не могу ответить на ваш вопрос, не проведя исследований. Но в целом это все люди, которые хотят читать неподцензурную литературу. У каждой книги своя аудитория: большой спрос на Макушинского, Давыдова, на сборник пьес Светланы Петрийчук «Туареги», нашу серию «Февраль/Лютий», стихи Демьяна Кудрявцева и так далее. Быкова, например, очень активно покупают внутри России в электронном виде и очень активно на бумаге за рубежом. «VZ» мгновенно стал хитом продаж, и справедливо: это лучшая книга о происходящем сейчас со всеми нами. 

Не могу ответить, кто читает больше. 

К тому же мы блюдем конфиденциальность покупателей, не собираем никакие сведения, и поэтому я не могу сказать, сколько лет нашему среднему покупателю. Думаю, у каких-то книг аудитория совсем юная, потому что у нас есть книги для подростков. Никаких специальных шагов маркетинговых я принципиально не делаю. Всё-таки книга — это не предмет, это не вещь, не надо книгу «впаривать».

— Можете сказать что-нибудь по статистике продаж?

— Тысяча ведущих магазинов электронных книг продают наши книги, и я эту статистику получаю от них с сильным опозданием. От каких-то офлайновых магазинов я вижу отчеты через пять месяцев после продажи, сейчас, например, поступила статистика апреля. Поэтому итоговых цифр нет. По нашему сайту вижу: многие книги превосходят самые смелые ожидания. Очень хорошо продаются. Другие идут хуже, например, на украинском языке. Тем не менее мы продолжаем выпускать нашу серию «Слова Украïни». Я понимаю, что эти книги не окупятся, но, знаете, я считаю, что я их обязан публиковать.

«Думаю, может, и георгиевскую ленточку у них отнять?»

— Как будет выглядеть запрос читателей в России после войны? Есть какие-то гипотезы о том, что, возможно люди переключатся на более легкий контент, потому что все просто устанут от ужасов? 

— Травмы, нанесенные и наносимые этой войной каждому человеку, огромны. И проработка этих травм займет десятилетия. Одной из своих задач я вижу преодоление имперских, провоенных мыслей у всех, кто владеет русским языком. И поэтому я издал одну — буду делать еще — книгу рассказов для детей «Слово на букву В». Еще мы делаем серию классики в современном оформлении, с новыми предисловиями больших писателей, задающими антивоенную, антитоталитарную оптику. Недавно у нас вышла книжка под названием «У фашистов мало краски» о низовом сопротивлении в России, о том, как люди на осенних листьях писали «Нет войне!» и раскидывали в парках, приносили цветы к памятнику Леси Украинки и т. д. Выход какой-то есть, и будущее может быть не мрачное, но опять же не у всех, а у тех, кто захочет его. Наверное, в случае победы нормальных сил в России будут музеи тоталитаризма, будут уроки для детей, будут уголовные процессы. Наши книги будут читать в школах — Яшина, «Непоследние слова» и так далее. 

Я не знаю, чем закончится война, невозможно спрогнозировать, что будет. Но всегда на любой территории будут жить приличные люди (и хотеть читать приличные книги) и будут жить неприличные люди. Каждый уже выбрал, на чьей он стороне. Z-патриоты, кажется, прекрасно осознают свою неприличность. Никакого там патриотизма нет, эти z-люди, конечно, враги России. Они и сами не верят в свою правду. 

— Вы довольно успешно вместе с Дмитрием Быковым провели реклейминг букв V и Z.

— Это заслуга Димы. Да, его книга «VZ» отняла у лжепатриотов эти буквы. Они, идиоты, полтора года воевали со своих диванов с именем Зеленского на устах. И до них это почему-то не доходило. А он еще не просто VZ, он еще Олександрович. Все три буквы V, O, Z, использовавшиеся пропагандой, — про Зеленского.

Быков их прекрасно апроприировал. Он рисковал, потому что в Украине эту книгу могли встретить неоднозначно (да и она не то чтоб очень комплиментарна по отношению к Зеленскому). Можно продолжить быковскую шутку: поскольку я Георгий, то любая ленточка на мне георгиевская. Думаю, может отнять у них еще и ленточку? Нечего им глумиться над символами.

— В этом смысле, кажется, вас поддерживает даже обозреватель «Российской газеты» и известный писатель Павел Басинский, ваш знакомый по довоенной литературной жизни Москвы.

— За полтора года войны изменилось многое. Не могу судить сейчас о мыслях Павла Басинского, которого последний раз видел года два назад. Его колонка, в общем, здравая: «Ребята, когда-то нам придется всем еще раз встретиться. И почитайте книгу Быкова, потому что она может вам оказаться полезной».

Басинскому за это досталось. Он попер против пропагандистского нарратива, против их главного их желания — забыть нас поскорее. Хотя при этом они каждый день всё равно про нас пишут. Плачут, колются, но продолжают есть наш кактус.

Вся эта история, конечно, поработала на продвижение VZ. Зацепила ту глубинную аудиторию, до которой мы обычно не достукиваемся. Все захотели прочитать книжку, а эти «патриоты» еще и писали, где она продается, за сколько продается, что она есть и в электронном, и в бумажном виде, кто-то адрес нашего сайта указывал. Спасибо! 

Они не читают книжки — только аннотации или фрагменты, которые я пощу в своем фейсбуке. Мы ведь еще своим первым «пакетом» наступили на все их мозоли. У нас нет денег на пиар. А они стали нашими бесплатными пиарщиками. Ну и отлично. 

— Первый пакет — это первые десять книг, куда входил и флагманский квир-роман «Спрингфилд»?

— Да, придумал фишку, что каждая книга у нас под номером. И я дал этой книге номер первый. Не без умысла. Эта книга — один из наших месседжей. Я действительно считаю, что это великолепный, серьезный большой (хотя по объему крохотный) роман, очень талантливо написанный — и с литературной, и с психологической точки зрения. 

Это, конечно, никакая не пропаганда. Это вообще антипропаганда. На месте условного Володина я бы эту книжку раздавал всем. Потому что если геем можно стать не от природы, а от прочтения книжки, то ни за что на свете никто не стал бы геем, прочитав «Спрингфилд».

Но лично для меня тема прав человека, в чем бы она ни выражалась и как бы ни транслировалась, — очень важная тема. Я еще несколько лет назад принимал участие в таком голландском проекте Human Rights Tattoo. Во Всеобщей декларации прав человека 6773 буквы, и они придумали найти 6773 человека, на которых можно по одной букве этой декларации разместить. Меня эта идея очень тронула. Я два года гонялся за этой кампанией. А делать это по правилам нужно только на организованных ими ивентах — не просто в тату-салоне. В общем, я себе эту букву набил после двух лет ожидания. 

Литературную прежде всего. Сейчас есть примерно десять книг, хорошо написанных на эту тему, и я думаю, что с этим делать. Я не хочу делать отдельную серию. Это значит загонять всех опять в какой-то загончик, в гетто. Но, возможно, мы придумаем. Есть два романа о транспереходе, например, есть стихи очень высокого, нобелевского, я бы сказал, уровня.

Кроме того, в том первом пакете были произведения, вызвавшие гнев «общественности»: сборники стихов украинского поэта Александра Кабанова «Сын снеговика» и Евгения Клюева «Я из России. Прости» — очень нежная книга, но название z-маньяков всколыхнуло. Тогда же издали сборник Виталия Пуханова «Родина прикажет есть говно», талантливый и в хорошем смысле патриотичный. Я решил показать, что мы настоящие панки: мало какое издательство поставит это слово прямо на обложку.

— Расскажите о планах издательства на будущее.

— Только что мы выпустили первые тексты новой серии «Не убоюсь зла». Так называются переизданные нами мемуары Натана Щаранского, которые очень хвалят нынешние герои Навальный и Кара-Мурза. Об еще одном герое мы издали вторую книгу — «Илья Яшин. Сопротивление полезно». Скоро в этой серии выпустим второе издание сборника судебных речей «Непоследние слова» и еще несколько книг, написанных старыми и новыми политзэками, такой печальный диалог поколений.

Готовится к печати сборник поэзии Быкова «Новый Браунинг». Будет сборник антивоенных пьес, новинки в сериях «Февраль» (скоро — «Носороги в книжной лавке»: сборник эссе о литературных войнах и всех этих дурацких стихах, которые распространяют через «Госуслуги») и «Слова Украïни» (несколько дневников писателей, стихотворные сборники, новый роман). Готовим серию исторической литературы (название пока не придумали) и серию умной беллетристики, назовем ее «Лёгкие», уже готовы пять текстов. Переизданий у нас мало (всё-таки фокусируемся на новых произведениях), но считаю важным именно сейчас выпустить «Довлатова» Людмилы Штерн и «Город заката» Александра Иличевского.

«Нельзя было расстреливать Белый дом»

— У вас вышла полная версия книги Юлия Дубова «Большая пайка» про Березовского и «ЛогоВАЗ». Давайте про 90-е поговорим. Может быть, кто-то из наших читателей не в курсе, как начиналась ваша карьера: вы были журналистом в Петербурге, дозвонились Горбачёву в Форос и какое-то время даже были помощником мэра Анатолия Собчака. Для вас это время — оно про что?

— Тогда в Петербурге повседневная реальность состояла из таких, например, эпизодов: вице-спикеру местного парламента Новосёлову оторвало голову бомбой, положенной на крышу его автомобиля Volvo; убили хорошо знакомого мне депутата Старовойтову и плохо знакомого мне вице-губернатора Маневича… И книжку я тогда первую написал, и телевизионную программу в прямом эфире каждый день выпускал как продюсер, и в выборах принимал участие. Много всего было интересного, забавного, трагического. Вплоть до 1993-го было много свободы. Была очень странная жизнь, переходный период. Теперь мы понимаем, откуда и куда. 

— В какой момент стало понятно, к чему всё идет?

— Если по гамбургскому счету, то в 1992 году. В августе 1991-го, как мы знаем, победила демократическая революция. И были все шансы у Ельцина эту революцию продлить. Ельцин воспользовался ей в экономическом смысле, пригласив в правительство Гайдара, но не воспользовался в политическом, например, не были проведены люстрации. Ельцин продолжил оставаться, в общем, типичным партаппаратчиком, любящим лесть и ненавидящим оппозицию. 

В 1992-м Ельцин вернул к власти коммунистов и заодно даже известного теперь Суровикина освободил от наказания. Я после августовских событий стал экспертом парламентской комиссии по расследованию переворота. Нас пускали в любые архивы, разрешали работать в зданиях ЦК и КГБ. Но к февралю 1992-го наша деятельность была полностью свернута, все нужные документы уехали в президентский архив. В 1993-м я как журналист был внутри обстреливаемого Белого дома. На следующий день после (антиконституционной, конечно) ликвидации российского парламента, случайно попав в прямой эфир Первого канала, я сказал, что нельзя было Белый дом расстреливать. Меня за это немедленно уволили с телевидения (я тогда работал на питерском ТВ) с волчьим билетом. Так что гонения на свободное мнение начались задолго до Путина.

Третью ошибку Ельцин сделал в 1996-м. Его тащили в президенты любой ценой, ломая общество об колено. СМИ выпускали агитки типа газеты «Не дай бог», руководитель федерального канала параллельно был начальником предвыборного штаба Ельцина. Цена оказалась очень серьезной. Поэтому нельзя думать, что в 1999 году Путин, придя к власти, разрушил наследие «демократа» Ельцина. Давайте смотреть глубже. Это никак не обеляет сегодняшние события — просто показывает истоки. 

— В ком из людей, которые строили Россию, вы разочаровались, а кто вас, напротив, обрадовал?

— А что значит «строить Россию»? Вот Кудрин был первым замом у Собчака — строил ли он Россию? Лужков? Он просто автор нынешней политической системы. Строил ли Россию Юмашев? Скорее строил. Но у меня никогда не было какого-то пиетета или иллюзий по поводу разных политиков. Какое все эти люди сейчас имеют значение? Они подчинились. Что бы потом нам ни рассказывали, они уже не отмоются. 

который в прошлом году, еще в начале войны, и при начале мобилизации говорил, что так не надо делать. Вот я такую позицию уважаю. Да, понятно, человек не может сделать многого. Это всего лишь сенатор и участник декоративного органа. Но тем не менее эта позиция лично меня трогает, для меня она значима. 

— Вы говорили, что впервые увидели Путина в Петербурге как очень делового руководителя. Когда вы стали понимать, что что-то не так? 

— Первый год Путина был хорош, особенно на контрасте с Ельциным. Его предшественник под конец политической жизни был немощным, плохо соображающим. Но при этом таким политическим животным, который всегда инстинктивно боролся за власть. Молодой, полный сил Путин, который на самом деле и не стремился к тому, чтобы стать президентом, выигрывал на контрасте. Кстати, в Питере его вся управленческая структура уважала и даже боялась, бизнес уважал. Поначалу всё шло хорошо, налоги, например, снизил. 

Но потом… Беслан, «Норд-Ост», «Курск», арест Ходорковского и так далее. Вранье из телевизора. А дальше — «ЕдРо», «Молодая гвардия», мюнхенская речь, грузинская война, малайзийский «боинг», фальсифицированные выборы, нагнетание обиды на историю, жажды реванша и все другие события, которые без содрогания не вспомнишь. Всё это шаг за шагом и привело нас к 24 февраля. Когда-то из этого придется выбираться. Книги, надеюсь, в этом помогут.