Огневой зарубеж 

Дело Алексея Рожкова, поджигателя военкомата из Свердловской области, переквалифицировали по статье «террористический акт», вчера в Екатеринбурге активисту продлили арест на два месяца. Против Рожкова выдвинуто два обвинения: первое — за поджог военкомата, который квалифицировали как «теракт», второе — «оправдание терроризма» — за рассказ об этом поджоге на ютуб-канале «Ходорковский LIVE». 

30 мая 2023 года активист был насильственно вывезен с территории Кыргызстана, где он скрывался от уголовного преследования, в СИЗО № 1 Екатеринбурга. По информации правозащитного движения «Зона солидарности», за 19 месяцев войны в РФ и на оккупированных территориях Украины произошло не менее 310 партизанских акций, к которым правозащитники относят в том числе и поджоги военкоматов.

Поджог и арест

Алексей Рожков стал третьим человеком, который пытался поджечь военкомат в России после 24 февраля 2022 года. Сейчас ему 25 лет. До войны Алексей работал продавцом-консультантом в магазине компьютерной техники и увлекался игрой на бас-гитаре. В том злополучном интервью каналу «Ходорковский LIVE» Рожков признается, что еще до начала СВО был убежденным противником Путина и много дискутировал по этому поводу с родными и близкими, а также по ночам писал на рекламных баннерах «Путин — вор» при помощи баллончика с краской. Алексей также рассказывал, что действовал всегда абсолютно самостоятельно и не входил ни в какие объединения, а по мировоззрению ему ближе всего взгляды левых анархистов. 

Он предчувствовал начало войны заранее и всячески пытался предупреждать об этом людей рядом с ним. Когда началось полномасштабное вторжение в Украину, он, по его собственному признанию, «впал в депрессию»: «Я не мог оторваться от новостей про боевые действия и про санкции. Так не должно быть, нужно было что-то с этим делать…» — говорил он. Особенно Рожков переживал, что на войну посылают призывников, которые только приняли присягу, ничего не умеют и наверняка там погибнут, и надеялся, что поджоги военкоматов помогут предотвратить хотя бы отправку срочников на фронт.

«Я хотел сделать такой одиночный жест, который должен был привлечь внимание общественности, — рассказывал он во время своей эмиграции в Кыргызстан. — По сути, так и случилось. 

В пять часов утра 11 марта 2022 года Рожков при помощи трех пивных бутылок с зажигательной смесью попытался поджечь здание военкомата в городе Берёзовском. Перед тем как метнуть бутылки, он баллончиком с краской нарисовал на заборе напротив знак пацифика. Такой же знак остался и на стене его комнаты в общежитии. Алексей метнул все три бутылки и попытался уйти, но ему не повезло. Проезжавший рядом наряд полиции увидел огонь, очень быстро его потушил и затем догнал самого Рожкова. При задержании Алексей не сопротивлялся и ничего не отрицал, он полностью признал свою ответственность за поджог.

«Я не смог остаться равнодушным. Я, конечно же, понимал, что я могу не уйти, но тем не менее я пожертвовал бы собой в данной ситуации, но при этом спас бы многих людей, — говорил он. — Всё-таки я не считаю себя преступником, потому что это политическое решение. Я не хотел никого сжечь. У меня замысел был привлечь внимание, как можно больше. Имущество — это просто какие-то предметы, которые, конечно, стоят денег, но это не человеческие жизни. А когда я сидел в ИВС, еще в Берёзовском, я слышал, как по радио говорили, что задержали поджигателя и что ему светит до 15 лет строгого режима. Речь шла обо мне, это психически давило на меня. Не так просто признать, что вся жизнь испорчена и ничего уже не получится сделать…»

Шесть долгих месяцев Алексей провел в СИЗО, из них три недели — на обследовании в областной психбольнице на Сибирском тракте, где его признали вменяемым и полностью отвечающим за свои поступки. Сперва Рожкова, кроме поджога, пытались обвинить в покушении на убийство с особой жестокостью из хулиганских побуждений общеопасным способом (ч. 3 ст. 30 УК РФ). Якобы в здании той ночью дежурила женщина-сторож, однако ее показания о том, как она своими руками тушила огонь, не сошлись с показаниями сотрудников полиции, которые утверждали, что пожар потушили они. Никакого сторожа в своих рапортах патрульные не упоминали, и в результате следователь исключил из обвинения против Рожкова покушение на убийство. Оставалось одно обвинение — по статье 167 ч. 2, о покушении на умышленное уничтожение чужого имущества. Поскольку это обвинение значительно более легкое, Рожкова отпустили из-под стражи под подписку о невыезде. 

«Слишком долго думал»

Активист «Левого социалистического действия», а ныне политэмигрант Игорь Филиппов — один из тех, кто поддерживал Рожкова в СИЗО.

— Мы узнали о нем в августе 2022-го, когда писали письма политзаключенным из специального телеграмм-бота, — рассказывает он. — И мы отправили ему передачу. Когда его выпустили в сентябре, мы нашли его через страничку «Вконтакте», тогда и встретились. Я сразу говорил, что ему надо уезжать, но он слишком долго думал, целый месяц, наверное.

После освобождения Алексей начал мониторить похожие дела и вскоре заметил такую тенденцию: многим задержанным за поджог военкоматов стали переквалифицировать обвинения на статью 205 — «террористический акт», предусматривающую лишение свободы до 20 лет. Он понял, что рано или поздно это случится и с ним, и только тогда решил уехать из России. Но это было непросто, ведь он находился под следствием. При помощи Игоря и его соратников Рожков оказался в Кыргызстане, но дальше уехать не смог: загранпаспорта у него не было.

— Мы пытались ему помочь с документами, сделать какой-нибудь эрзац-паспорт для Европы, но тут возникла проблема с правозащитными организациями, — вспоминает Игорь.

Дело в том, что организации, которая бы помогала поджигателям военкоматов, до начала СВО в России не существовало, как не было и самого явления. Традиционные правозащитники охотно работали с пикетчиками, но связываться с поджигателями и «террористами» не решались. Тот же Алексей Рожков, например, и сегодня не включен в списки политзаключенных общества «Мемориал». 

Вторая проблема состояла в том, что все свои акции Алексей проводил в одиночку, никакой известности в оппозиционных кругах у него не было, и это также снижало шансы на получение помощи. Тогда Рожков дал несколько интервью СМИ, чтобы общественность о нем узнала. Одно из таких интервью и стало позднее поводом для нового обвинения. Перед свой экстрадицией Алексей Рожков всё же успел установить связь с «Зоной солидарности» — новым правозащитным проектом, созданным специально для поддержки участников акций прямого действия.

В столице Кыргызстана, куда Рожков эвакуировался из России, власти еще с 2019 года начали устанавливать систему видеокамер с распознаванием лиц для выявления людей, объявленных в розыск, в том числе и в странах СНГ. 18 декабря 2020 года тремя странами — Кыргызстаном, Казахстаном и Россией — было подписано «Соглашение о взаимной правовой помощи по административным вопросам в сфере обмена персональными данными». Россия и Казахстан ратифицировали это соглашение несколько раньше, и для вступления его в силу оставалось урегулировать внутренние законодательные процедуры в Кыргызстане. 

25 мая Верховный совет Кыргызстана одобрил закон о ратификации, президент Садыр Жапаров подписал его 21 июня. Таким образом, документ вступал в силу 21 июля, но неформальное сотрудничество между спецслужбами, видимо, началось намного раньше, и уже к 10 июня в Бишкеке были задержаны как минимум три российских антивоенных активиста. Одним из первых оказался Алексей Рожков. Случилось это рано утром 30 мая. 4 июня в Бишкеке была задержана фигурантка дела «Левого сопротивления», в прошлом пресс-секретарь движения «За права человека» Алена Крылова, 9 июня задержали фигуранта дела активистов «Левого блока» Льва Скорякина. Лев и Алена, в отличие от Рожкова, признаны политзаключенными ПЦ «Мемориал». Их в Россию пока не выдали, так как они успели обратиться за политическим убежищем. 

«Это было именно похищение»

Проект «Зона солидарности» начал формироваться после 24 февраля 2022-го. Сперва это была просто группа поддержки активистов Антона Жучкова и Владимира Сергеева.

— Это ребята, которых обвиняют в том, что они 6 марта хотели поджечь автозаки на Пушкинской площади в Москве, — рассказывает волонтерка проекта Евгения Шамина. — На деле они хотели совершить попытку политического суицида и об этом заявляли в своих показаниях. Как именно они собирались публично совершить суицид, они не говорили, но с собой у них был метадон и два коктейля Молотова. Когда их задерживали, ребята приняли летальные дозы метадона. Их доставили в институт имени Склифосовского и там откачали. 

Сочувствующие Жучкову и Сергееву пытались найти для них помощь у традиционных правозащитных организаций, но вскоре поняли, что ни одна из них за такой кейс не возьмется. И тогда своими силами они организовали совершенно новый проект, который до сих пор существует исключительно на донаты подписчиков. 

— Мы занимаемся подобными кейсами, то есть в основном это акции возле административных зданий. У нас есть статистика таких акций, но она далеко не полная. Мы не считаем такие действия терактами, это наша правовая позиция, и мы подробно ее объясняем в нашем телеграмм-канале. Помочь мы можем далеко не всем, наши ресурсы ограничены, и люди часто сами не хотят обращаться за помощью. На данный момент у нас 15 человек подопечных. Мы отправляем к заключенному адвоката, которому мы доверяем, и через него задаем вопросы о том, какая помощь нужна в данный момент. Узнаем о мотивах и о взглядах человека, потому что иногда бывает, что люди делают что-то такое, не выступая против войны, а за деньги или по провокации ФСБ. Выясняем потребности, объявляем сбор средств, организуем информационную поддержку и так далее, — рассказывает Евгения.

Об экстрадиции Алексея Рожкова в «Зоне солидарности» узнали только на шестой день.

— Мы с ним были на связи, но не каждый день, наши коллеги готовили ему документы для отъезда в более безопасное место, — вспоминает Шамина. — Пятого числа к нам обратилась его подруга в Кыргызстане. Она сказала, что Алексей пропал. В этот же день мы обнаружили информацию на сайте Берёзовского городского суда о возобновлении судебного разбирательства. Мы нашли ему адвоката на месте, он посетил Рожкова в СИЗО и спросил, как всё произошло. Это было именно похищение, потому что там не было ни суда, ни экстрадиции. 

По словам Евгении Шаминой, на следующий день по фактическому месту проживания к Рожкову вломились несколько человек в гражданском. Сказали очень быстро собраться, сразу отобрали все устройства, то есть не дали сообщить ни друзьям, ни правозащитникам, и безо всякого оформления повезли в ГКНБ — Государственный комитет национальной безопасности Кыргызстана. 

— Там его допрашивали и угрожали пытками. Он слышал крики других людей, поэтому легко в это поверил, и в тот же день его отвезли в аэропорт и выслали прямым рейсом в Екатеринбург. Купили билет, заставили показать паспорт, который затем забрали, и два человека сопроводили его в Россию, где передали ФСБ. В Кыргызстане просто угрожали, в России уже пытали — надели на голову мешок и били электрошокером. Пытки не имели целью получить какие-то новые показания, скорее это была месть за то, что сбежал. Он пока опасается заявлять о них в Следственный комитет, но он не против публикации этой информации. С ним можно переписываться через сервис «Зонателеком», — говорит Шамина.

Отцы и дети

Активист Игорь Филиппов считает, что для розысков Алексея сотрудники полиции могли использовать его родителей. Как говорил сам Алексей в интервью каналу Ходорковского, в СИЗО родители ему помогали, но его бегство из страны восприняли как предательство.

— Он мне говорил, что родители не поддерживают его взгляды и считают, что ему надо сдаться, — рассказывает Игорь Филиппов. — В мае Алексею написал через «Вконтакте» какой-то сотрудник полиции, предлагал поговорить. Леша его проигнорировал. Но его родители были в курсе, что он в Киргизии. Они не поддерживали его решение уехать и обратились к волонтерам «Лиза Алерт» в тот же день, когда он убежал, несмотря на то что он для них специально бумажное письмо оставил. Я так понимаю, что они это письмо нашли, но всё равно на следующий день обратились в «Лиза Алерт». Я открываю местное интернет-издание «Е1.RU» (городской портал «Екатеринбург Онлайн». — Прим. ред.) и вижу Рожкова на первой странице. Хотя мы планировали, что у него будет хоть какой-то люфт по времени. Этот переезд занял дня три, наверное, и в течение этих трех дней его искали не только полиция, но и волонтеры. Когда он уже добрался в Киргизию, то прямо в чат «Лиза Алерт» написал: «Я уехал за убежищем, прошу меня не искать». И «Лиза Алерт» удалила его из базы. Я не могу утверждать, что семья сотрудничала с полицией, но совершенно точно родители призывали его вернуться.

Предположение Игоря Филиппова о том, что при розыске Рожкова полиция могла использовать его родителей, вполне правдоподобно. Таким же образом силовики пытались действовать и в отношении другого екатеринбургского активиста Юрия Изотова, получившего недавно политическое убежище во Франции. Гражданин РФ Юрий Изотов объявлен Россией в розыск за участие в акции протеста у российского посольства в Киеве, а его отец руководит радиостанцией в оккупированном Крыму. По словам Юры, его также уговаривали сдаться — и родной отец, и некий сотрудник полиции в соцсетях. Парню обещали, что дело ограничится подпиской о невыезде и условным сроком, но он не поверил и правильно сделал, потому что, когда Рожкова вернули в Россию, судья тут же поставила вопрос о переквалификации обвинения в порче имущества на теракт, а 31 августа 2023 года против него было возбуждено новое уголовное дело по ч. 2 ст. 205.2 УК РФ («публичное оправдание терроризма»). Поводом послужил перепост интервью Рожкова каналу Ходорковского, который силовики обнаружили на его странице во «ВКонтакте». 

Куда бежать? 

Алексей Рожков оказался именно в Кыргызстане потому, что в такие страны, как Казахстан, Кыргызстан и Армения, можно въехать просто по российскому паспорту. Для посещения других государств ближнего зарубежья необходим загранпаспорт. Без визы по загранпаспорту можно въехать в Грузию, Армению, Молдову, Узбекистан, Таджикистан, Сербию и Черногорию, однако во многих государствах есть ограничения по сроку пребывания граждан России: в Таджикистане, например, — 90 дней, в Узбекистане — 60, в Черногории — 30. 

Но как можно видеть на примере Алексея, даже выбравшись за пределы Российской Федерации, политэмигранты из России не везде могут ощущать себя в безопасности. О том, какие страны ближнего зарубежья более или менее безопасны, говорим со специалистом по международному праву, юристом Михаилом. Самой опасной страной, в которую ехать политэмигрантам точно не стоит, он называет Беларусь. 

— Что касается стран Центральной Азии, наиболее опасные страны для российских политических эмигрантов — Кыргызстан и Казахстан, — рассказывает Михаил. — В Казахстане меньше громких историй, таких как в Кыргызстане, когда, по сути дела, человека похитили. Там более формальная процедура, к ней подходят с юридической точки зрения более грамотно, и даже бывали случаи, когда местная прокуратура отказывала российским властям в экстрадиции. Но так или иначе, такие запросы всё время поступают. 

Кроме уже упомянутого трехстороннего соглашения о правовой помощи, Кыргызстан и Казахстан еще ранее подписали и ратифицировали «Шанхайскую Конвенцию о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом». Эту конвенцию также подписали Китай, Таджикистан и Узбекистан. Хотя статистики выдачи российских активистов с территории Таджикистана и Узбекистана пока нет, политбеженцам, имеющим в анамнезе подобные статьи, не стоит рассчитывать в странах Шанхайской конвенции ни на безопасность, ни на политубежище. 

— Далее посмотрим на Армению, Грузию и Азербайджан, — продолжает Михаил. — В целом Грузия и Армения — страны безопасные, но нужно учитывать, что между Арменией и Россией есть договор о правовой взаимопомощи, это формальный инструмент для того, чтобы выдавать людей в Россию. Особенно, опять же, по террористическим или экстремистским статьям. Есть определенный перечень статей, и этого достаточно: страны ориентируются на него, не понимая их политической мотивированности. Армения — относительно безопасная страна для российских эмигрантов, людей из Армении в Россию еще не выдавали. В Грузии такого риска пока нет, потому что нет дипломатических отношений, но в Грузии случаются неприятные инциденты, когда банки блокируют счета россиянам, привлекавшимся по этим статьям. В Азербайджане тоже срок пребывания россиян три месяца, практики экстрадиции из Азербайджана у нас нет, но там практически нет и российских политэмигрантов. На Балканах относительно безопасными остаются Сербия и Черногория, но спецслужбы Сербии тесно сотрудничают с российскими. Есть подтвержденные факты передачи сербскими спецслужбами Москве аудиозаписей российских оппозиционных форумов в Белграде.