Плач по палачу

День

Первые цветы на Зольную улицу в Петербурге, где расположен центральный офис ЧВК «Вагнер» («Вагнер-центр»), стали нести поздним вечером 23 августа, примерно через час после сообщения о крушении бизнес-джета. В одном из зданий центра свет в окнах горел таким образом, что образовывал крест.

Днем 24 августа пошли те, кто нес к стихийному мемориалу цветы, флаги, нашивки, даже рисунки и пластилиновые фигурки. Патрульная машина полиции проезжала мимо центра с периодичностью раз в полтора-два часа. Ближе к вечеру метрах в 300 она встала на постоянное дежурство.

— Единственная надежда была на него, что всё это дерьмо скоро кончится, — довольно громко произнесла девушка, положившая к цветам рисунок с капибарой (южноамериканский грызун, родственник морской свинки; благодаря ряду японских аниме стал символом добродушия и пофигизма у молодежи). После чего повернулась, уткнулась в плечо молодого парня и расплакалась. Позже девушка пояснила, что под «дерьмом» имела в виду происходящее в Украине.

Появились два автомобиля с красными дипломатическими номерами, и многочисленные журналисты тут же напряглись: «Уже и иностранные дипломаты подъехали!» Оказалось, что это действительно две сотрудницы консульства Южной Кореи: цветы они не возлагали, речей не произносили, а на вопрос ответили, что им просто «стало любопытно».

Подъехали два джипа: из первого выскочили двое крепких парней, которые подбежали и распахнули пассажирские двери второго. Из машины вышел мужчина лет 45–50 и мальчик лет 10–12, оба явно родом с Кавказа. Старший стал расставлять возле цветов «плавающие» свечки таким образом, чтобы штук 15–18 складывались в крест. Разложив таким образом 10 крестов, мужчина пояснил мальчику: «Вечером зажгут, красиво будет». На вопрос журналиста человек ответил, что вел с Пригожиным общий бизнес, покачал головой и добавил: «Большая потеря». Не отвечая на другие вопросы, он развернулся и пошел к машинам. 

Женщина лет 50, положившая довольно большой букет гвоздик, заявила, что «вагнеровцы» спасли ее сына.

Напавшие стали взрывчатку под машины и пушки закладывать, а тут «вагнеровцы» подъехали и всех отогнали. Так что подорвать не успели, а то бы погиб. Вернулся с деньгами, ипотеку погасил. Посидел полгода дома, нормальной работы не нашел, опять пошел по контракту. Говорит, там хоть заработать можно, а не те копейки, что здесь платят. Сейчас у него где-то 250–300 тысяч рублей в месяц выходит, а здесь едва полтинник зарабатывал.

Кем работал ее сын до призыва, женщина не сказала. 

Подошла группа молодых ребят с лицами, закрытыми косынками. Один стал устанавливать флаг «Вагнера», второй положил среди цветов кувалду. Общаться с окружающими они отказались.

Следом подъехала машина представительского класса. Водитель достал огромный венок, без всяких лент или записок, установил чуть в стороне. В разговоры не вступал, от кого венок — не сообщил, молча сел в машину и уехал.

Трое мужчин и две женщины, по виду офисные работники, покуривая электронные сигареты, негромко разговаривали в сторонке.

— А по-моему, Симоньян права, вряд ли в том самолете Пригожин был, — произнес один из мужчин. — Как-то мелко всё это для такого человека.

— Ну он один раз уже разбивался, в Африке, — согласилась с ним одна из женщин. — Чего-то там тоже с самолетом было (имеется в виду крушение грузового АН-2 в 2019 году в Конго; первые сообщения тоже были о том, что на борту находился глава ЧВК «Вагнер», но через три дня Пригожин вышел на связь. — Прим. ред.). Но тогда он не так известен был, а потому такого шума не было.

— Ну да, после его похода на Москву о нем вся Россия знает! — смеются собеседники.

— Да нет, не думаю, что инсценировка, — вступает в разговор еще один мужчина. — Как раз из-за того похода. Всё именно так и должно было кончиться, не могли ему простить того взбрыка. Если бы Путин тот марш на тормозах спустил бы, то завтра уже регулярная армия могла что-то подобное выкинуть.

В этот момент группа замечает, что к их разговору прислушиваются. Женщина, до сих пор не проронившая ни слова, шикает на остальных, и вся компания уходит.

Вечер

После 18 часов желающих возложить цветы стало заметно больше, увеличился и накал драматизма. Мужчины подходили к стихийному мемориалу, падали на колени, стучались головами об асфальт, всхлипывали. Постояв на коленях минуту-две, они вставали и отходили к кучкующимся в сторонах группам. Оттуда доносились стеклянный звон и бульканье.

Когда стало темнеть, спиртное пили, уже почти не скрываясь, а разговоры стали громче. Кое-где возникали споры. Неподалеку от журналиста «Новой-Европа» остановились двое мужчин лет по 40, которые явно попали сюда случайно. Цветов у них не было, горячительного тоже.

— Да ни х… подобного! — вскинулся второй, но тут же приглушил голос. — Тоже на бабках помешан был. Помнишь, как у него целый автобус с баблом после его мятежа конфисковали?

— Так я же не говорю, что он бедный был, но за своих вроде как горло грыз. Пашка, ну из 32-го дома, который мобилизован был, говорил, что «вагнеровцы» по первому разряду всю снарягу получали. А у «мобиков» даже камуфляжей не хватало. Прикинь, «песчанку», которую еще для Афгана шили, выдавали.

— Так потому и не хватало, что Пригожин всё лучшее себе забирал, да зэкам, завербованным на зонах, выдавал. Вот и получалось, что убийцы и бандосы в лучших брониках щеголяли, а ребята, закон не нарушавшие и из семей выдернутые, под пули голыми ходили.

— Да ни хрена! — вступает в разговор парень лет 35, подошедший от группы, где, не очень громко и явно с трудом вспоминая слова, пытались петь песню Игоря Талькова «Я вернусь». — Как раз зэков в самое пекло и посылали. А регуляры постоянно за нашими спинами отсиживались.

— Ты в «Вагнере» был? — с явной заинтересованностью поворачиваются к подошедшему мужики. 

— Нет, я в другой конторе, но тоже в частной. И у нас тоже зэки были, и тоже их всегда вперед выпускали. 

— И не кочевряжились? 

— А их заранее предупреждали, да и нас-то больше, особо не покочевряжишься, — усмехается молодой. — Им ведь доходчиво объясняли, что за косяк или неисполнение приказа никакого суда не будет, так что знали, на что шли.

— Да-а, Пригожин всегда правду-матку резал, как есть, так и говорил, — присоединяется к разговору еще один подошедший. 

Вокруг постепенно образовывается внушительная кучка людей, что привлекает внимание полицейских. Они что говорят в рацию, косясь на группу.

— Единственный, кто из больших людей мог за русских постоять, — продолжает мужик, заявивший про «правду-матку». — И на войне, и в Кремле. Остальные все языки в жопу позасовывали и за свои должности держатся. Только и знают, что бюджет разворовывать да пенсионный возраст повышать.

— Ну Навальный же тоже вроде правду говорил… — кто говорит в сумерках, уже не разобрать, но голос явно моложе 30.

— Да Навальный хотел, чтобы Россия под Запад легла и задницу им подставляла. Гомосеки конченые!!! «Родитель один, родитель два»! Блевать хочется. Не будет у нас никогда такого! Пусть Батя и погиб, но кувалда его никуда не делась!!! Найдется, кому перехватить! — повышает голос главный защитник Пригожина.

— Так, мужики, заканчиваем бузеть, — довольно добродушно произносит подошедший к группе полицейский.

— А то что?! — с явным вызовом произносит «правдолюбец», но понизив голос. — Дубинками погоните?

— Будет приказ, так погоним, — не тушуется полицейский. — Ты ведь должен знать, что приказы не обсуждаются. А теперь туда посмотри, — показывает на здание «Вагнер-центра». Все невольно поворачиваются к зданию. — Вчера там окна в крест были освещены, а сегодня есть крест? То-то и оно. Беглов распорядился, чтобы не было. Он может и Росгвардию сюда вызвать.

— Да я бы этого Беглова… — бурчит «правдолюбец», принимая граненый стакан с прозрачной жидкостью. Полицейский демонстративно не замечает явного нарушения статьи 20.20 КоАП РФ (распитие спиртных напитков в общественном месте).

Смех поднимается на октаву и тут же как по команде замолкает. Все с удивлением смотрят на бабушку, переставляющую «ходунки» по направлению к цветам. В руках две гвоздики. Парни потрезвей тут же подрываются, подхватывают пожилую женщину и буквально подносят ее к цветочному краю. Та, кряхтя, нагибается и кладет цветы в общую горку.

— Спасибо сынки, дай бог вам здоровья, — поворачивается бабушка к мужчинам. — Хороший человек погиб, правильный.

— Помянешь, мать? — осторожно спрашивает кто-то. Полицейский, отошедший на пару метров в сторону и что-то говорящий по телефону, поворачивается, но тут же отворачивается, ничего не сказав.

— Только капельку, — кивает старушка. — Я как в блокаду спирту выпила, так с тех пор всякий компот и не пью.

— Это сколько же тебе лет, бабушка? — ахает кто-то из мужчин.

— 94 через неделю исполнится, — женщина принимает стакан с водкой и отпивает из него глоток. — Земля пухом. Жаль, что до Москвы не дошел, да не рассказал Путину, как оно всё на самом деле.

— Так это же Путин его и остановил, — подает голос женщина, предлагавшая вино.

— Не, — мотает головой старушка. — Путин хороший, я за него голосовала. Путину все олигархи неправду говорят, а он их слушает. Не слушал бы — и войны бы не было. Вот «Вагнер» этот мог их приструнить, да они его первого. Жалко, что до Москвы не дошел. Теперь и надеяться не на кого.

Пара парней повели женщину под ручки к машине: кто-то предложил подвезти блокадницу до дома. 

У горы цветов кто-то в очередной раз упал на колени. Вновь послышались мужские всхлипы.