Премьерные показы «Неотправленных писем» были анонсированы в театре Моссовета с 16 по 19 августа. Однако на сайте театра спектакль не значился и билеты нигде не продавались. Звоню в театральные кассы. «Это закрытый показ», — женщина явно не хочет отвечать на мой вопрос. — «Что, все четыре закрытые?» — спрашиваю я. — «Это для гостей, идите в «Лужники»», — отвечает голос в трубке. — «Не понимаю, для каких гостей?» — «Для воевавших и жен погибших», — очень неохотно и даже раздраженно отвечает женщина, посылая меня в «Лужники» и уточняя, что «там бесплатно». Перед тем как она кладет трубку, я успеваю спросить, когда спектакль появится в репертуаре театра, ведь пока его нет в расписании. «Не знаю», — сухо отвечает она, и разговор прерывается.
Как к спектаклю ни относись, но театр и «Лужники» — вещи несовместимые. Играть драму про войну посреди фуд-кортов и концертов, между выступлениями фокусника и Егора Крида — это и глупость, и кощунство одновременно. И главное, непонятно, зачем. Это же заведомый путь к провалу. Возможно, организаторы рассчитывали, что их мероприятие прикует зрителей к сцене и те простоят полтора часа под палящим солнцем или проливным дождем, остолбенев от увиденного. Но кто-то должен был им сказать, что этого не случится.
Перед началом на обещанный сюрприз к сцене сбрелось человек 50, под конец осталось около 20. Но не из тех 50, что были в начале. Люди приходили и уходили, и едва ли больше десяти посмотрели спектакль от начала до конца. После окончания я подошла к семье из четырех человек, чтобы обсудить впечатления, но выяснилось, что они только пришли и ничего не видели, кроме поклонов, а остальные тем временем уже разбрелись по парку.
Уже из синопсиса вы узнаёте, что почтальонша и ее муж (он врач), чтобы доставить письма адресатам, должны их прочитать… Мысль о том, что читать чужие письма неприлично, они сразу отметают. Проблема в том, что как-то (как — никто не говорит) в почтальонскую машину или в сумку попал снаряд, конверты разорвало (а письма нет) и теперь надо понять, какое письмо кому адресовано. При этом конвертов как будто бы вообще не осталось, и после прочтения письма с фронта герои спектакля тут же читают ответы на эти письма… Поэтому совсем непонятно, куда они должны отправить послания, с фронта в тыл или обратно?
Первое письмо — от отца к сыну. Когда отец ушел на войну, сын еще не родился, а теперь он уже научился читать, и отец пишет ему с фронта, рассказывает, какая там жизнь, вспоминает, что раньше любил рисовать военную технику, а теперь рисует только деревья и природу, а еще — портрет сына, по фотографии. И вдруг у актера Щербины, который читает это письмо, начинаются судороги.