Посмертная масса

Вторую неделю в Екатеринбурге бурлят страсти по шестилетнему Далеру Бобиеву, найденному мертвым 29 июня 2023 года в гараже своих опекунов. За три дня до этого о пропаже мальчика поисковому отряду «Лиза Алерт» сообщила его опекунша Вероника Наумова. Когда же тело мальчика было найдено, оказалось, что смерть ребенка наступила несколько месяцев назад, и женщина об этом знала. Всё это время она делала вид, что ребенок жив, и успешно обманывала всех вокруг. В поисках пропавшего приняли участие больше тысячи волонтеров из Екатеринбурга, Москвы и Челябинска. По факту смерти мальчика возбуждено уголовное дело. Похороны Далера состоятся 5 июля.

Когда выяснилось, что мальчик погиб, люди устроили в память о ребенке красивый флешмоб прямо во дворе его дома. Неожиданно массовая акция поминовения прошла также и возле одного из православных храмов Екатеринбурга. Такого количества людей на улицах города не видели, наверное, со времен последнего шествия в защиту Алексея Навального в 2021 году. Приехавшие к храму полицейские, по свидетельству очевидцев, выразили недовольство, что мероприятие не согласовано с властями, однако никого задерживать не стали.

Что известно

Точной информации, как именно погиб ребенок, пока нет, идет следствие, но основные контуры трагедии уже обозначились. На данный момент известно следующее: опекуны Далера — супруги Вероника и Александр Наумовы. Семья жила в 32-м военном городке на юге Екатеринбурга. Вероника работала учителем географии и числилась соучредителем частной семейной школы «Лукоморье», ее муж — кадровый военный, с февраля 2022 года воюет в Украине.

Веронике Наумовой 34 года. На ее странице в ВК указан статус: «Мое счастье — мои дети****». В семье было шестеро детей, трое из них приемные, двое из которых — родные брат и сестра. Далеру было 6 лет, его родной сестре, по данным разных изданий, сейчас от 13 до 15. В настоящее время дети изъяты органами опеки. Кроме детей, в квартире Наумовых также жили несколько кошек и собак, теперь ими занимаются зоозащитники.

Далер Бобиев попал к Наумовым 3 или 4 года назад. Биологические родители мальчика и его сестры живы: мать Ольга лишена родительских прав за злоупотребление алкоголем, отец Худжановиддин Бобиев отбывает срок за разбой. У мальчика также есть совершеннолетний двоюродный брат Шамсутдин, который и рассказал о его родной семье.

Хроника событий и бесфигурантное дело

26 июня 2023 года Вероника Наумова сообщила о пропаже ребенка: он якобы сбежал ночью из дома. Начались его масштабные поиски, которые продолжались три дня. Волонтеры прочесывали весь район, проверяли подъезды, колодцы, сараи, гаражи, чердаки и подвалы, расклеивали постеры с фото, опрашивали прохожих. То и дело появлялись сообщения, что мальчика видели тут или там.

В процессе поисков у полиции возникли вопросы и к семье опекунов. Ребенка пробовали искать при помощи поисковой собаки. Саму Веронику дважды допрашивали на детекторе лжи. Наумова дала интервью, в котором рассказала, что у ребенка были отклонения в поведении и она собирала документы, чтобы признать его инвалидом. Взрослый двоюродный брат Далера Шамсутдин, не видевший его 5 лет (то есть почти всю его короткую жизнь), утверждает, что мальчик был вполне здоров.

Знакомые Наумовых, которых удалось разыскать журналистам, сообщали противоречивые сведения: одни говорили, что Вероника — образцовая мать, однако бывший воспитанник Наумовой, совершеннолетний племянник ее мужа Даниил Игольников утверждал, что опекунша систематически издевалась над покойным пасынком: запирала его в подвале, обливала кипятком, избивала и пыталась свести с ума, внушая ему, что у него есть «воображаемый друг», который подбивает его делать всякие глупости.

27 июня возбуждено уголовное дело по статье «Убийство несовершеннолетнего». 28 июня в доме у Наумовых прошел обыск. 29 июня тело мальчика было найдено в 300 метрах от дома, в гараже, арендованном семьей. Выяснилось, что тело там находится уже давно. Наумову задержали в качестве подозреваемой, ее мужа срочно вернули с фронта для допроса.

Сейчас опекунше мальчика предъявлены обвинения по трем статьям УК. Женщина подозревается в истязаниях и убийстве ребенка, а также в мошенничестве: по данным следствия, ребенок погиб 3 декабря 2022 года, но в течение нескольких месяцев после его смерти семья продолжала получать пособие на погибшего. Если выяснится, что убийства не было и смерть наступила в результате несчастного случая, женщине предстоит ответить за факт сокрытия тела и незаконное присвоение денег.

Против органов опеки, которые должны были наблюдать за семьей, также возбуждено уголовное дело по подозрению в халатности, потому что они проворонили исчезновение мальчика. Очередная проверка семьи чиновниками была запланирована на 26 июня — именно в этот день Наумова заявила о пропаже малыша. Также накануне визита опеки Вероника якобы планировала освободить гараж, где прятала тело, от старого хлама, для чего заранее заказала машину.

Точную причину смерти малыша должны установить судмедэксперты. На это может потребоваться месяц или больше. По информации местных СМИ, сейчас следствием проверяются несколько версий. По одной из них, озвученной якобы приемной матерью, смерть наступила в результате несчастного случая: мальчик утонул в ванне, когда старшая сестра его купала. По другой — смерть наступила в результате избиения. Старшая сестра погибшего якобы призналась, что перед смертью опекунша избила ребенка железным рожком от обуви за кражу винограда из холодильника, после чего во время купания ему стало плохо, он потерял сознание и умер. Испугавшись, что у нее теперь заберут других детей, Вероника Наумова засунула тело мальчика в спортивную сумку и спрятала в собственном гараже, а сестре велела молчать. Другим детям она якобы сказала, что мальчик убежал.

Кто виноват?

30 июня состоялся суд по избранию меры пресечения, в результате которого женщина арестована на 2 месяца. Волонтеры, принимавшие участие в поисках, пришли к зданию суда и потребовали для нее самой суровой кары. Позднее на change.org появилась даже петиция с очень лаконичным требованием: «Убийцу Далера на пожизненное!» За трое суток ее подписали более 11 тысяч человек. Судя по комментариям в петиции, группах и чатах в соцсетях, общественное мнение в Екатеринбурге Веронику уже осудило, а заодно — и других членов ее семьи.

Тем временем в СМИ всплывают все новые и новые подробности, которые добавляют красок к уже и так негативному образу опекунов. Появился, например, рассказ арендодателя, которая в свое время сдавала дом этой семье. Хозяйка жалуется, что ее жилье Наумовы якобы просто разгромили.

В телеграмм-чате участников акции памяти мальчика «Прощание... Далер» активно обсуждался репост Вероникой Наумовой фотографии военного, которого встречает многодетная семья, из чего был сделан вывод, что на фото именно муж Вероники Наумовой Александр, и что он навещал семью в марте 2023 года, уже после смерти Далера. У обсуждающих возник законный вопрос, почему опекун не поднял тревогу, он ведь должен помнить, сколько в семье детей. Неназванный «источник в силовых структурах» сообщил корреспонденту Е1, что отец-опекун мальчика, будучи профессиональным военным, «постоянно был в разъездах и не имел возможности следить за опекаемыми детьми, которые еще и постоянно менялись». Однако в посте на странице Наумовой почему-то говорится об отце девяти детей, в то время как у них с Александром их было шесть.

В более позднем интервью Александр Наумов факт приезда в марте не подтвердил, а также посетовал, что журналисты исказили его слова. Он выразил намерение, когда всё закончится, вернуть себе своих родных детей. Что же касается детей приемных — он сказал, что «не потянет».

Объективно говоря, свою роль в разжигании этой кампании играют и СМИ, и сами полицейские. Как правило, процессы, в которых затрагиваются интересы несовершеннолетних, проходят в судах в закрытом режиме; существует еще и понятие «тайна следствия». Здесь же оценочная информация о поведении допрошенных появляется в местном паблике практически после каждого процессуального действия. Например, в сети опубликован со ссылкой на СКР фрагмент видео допроса подозреваемой. Также некий «осведомленный источник в адвокатских кругах» рассказал журналистам, что Вероника на допросе, по его мнению, «жалела в первую очередь себя, а не ребенка».

Тотальное взаимное недоверие

Кроме стремительного и жесткого наказания опекунши, ее мужа и родной сестры Далера, возмущенная общественность также требует изменить закон об опекунстве. Большинство предложений горожан сводится к ужесточению контроля, отмене пособий и другим полицейским мерам. Многие уверены, что опекуны берут чужих детей исключительно ради денег. Это те же самые люди, которые трое суток искали ребенка без сна и отдыха, искренне сочувствовали малышу и устроили в его честь грандиозную акцию памяти, куда пришли в том числе с плакатами: «Прости нас, малыш», «Чужих детей не бывает».

В своих группах и чатах они рассуждают о любви к детям и бессердечии опекунши, но по отношению к пока еще не осужденной Наумовой и членам ее семьи демонстрируют, пожалуй, не меньшую жестокость, чем та, в которой подозревают эту женщину. Вероятно, на людей таким образом действует атмосфера войны и репрессий, воцарившаяся в стране, а также недоверие к правоохранительным органам и страх, что убийца не будет наказан. В государстве, в котором принимают законы, освобождающие от ответственности за преступления раньше, чем они были совершены, такие опасения совсем не беспочвенны.

Впрочем, не доверяют участники событий не только правоохранительным органам, но и друг другу. Объединившись в едином порыве, активисты организовали было сбор денег для обустройства вечера памяти, купили на них цветы, игрушки и сладости, и буквально завалили ими двор погибшего мальчика. После того как вечер прошел, они решили не расставаться и не распускать чаты и группы, пока не добьются справедливой кары для убийцы. Также возникла идея продолжить сборы на похороны и памятник для малыша, который хотели установить чуть ли не в его дворе. Но тут вдруг единомышленников обуяли сомнения: а не мошенникам ли они доверяют деньги? Люди начали без конца требовать друг у друга отчетов о произведенных тратах, а поскольку все чаты оставались открытыми и всё время пополнялись новыми людьми, последующие несколько дней организаторы только и делали, что объяснялись, оправдывались и предоставляли отчеты.

Всё это попало на глаза журналистам, и вот уже СМИ опубликовали предостережение, что некие недобросовестные люди якобы наживаются на имени мальчика. Кроме того, брат покойного выступил с сообщением, что он пока не собирает денег на похороны, зато просит оказать общественное давление на ФСИН, чтобы на похороны из колонии отпустили родного отца мальчика.

Почему родители проявляют агрессию к детям

О том, какие меры могли бы помочь предотвратить трагедию, и как внешне вполне положительная и благополучная женщина теоретически могла стать причиной смерти воспитанника, мы поговорили со специалистом по родительскому выгоранию Марией Мюллер.

— От большинства тех законодательных мер, которые тут предлагают граждане, пострадают в первую очередь дети, — говорит она. — Пособие, которое платят опекунам — 11 000 рублей — не окупает ни в коей мере того, сколько уходит денег на ребенка. Я согласна, что нужно реформировать систему опеки, однако и сейчас, насколько я понимаю, процедура усыновления очень непростая. Если ее усложнить, у нас будет больше детей в детдомах, но разве в детдоме с детьми всегда хорошо обращаются? Там тоже может случиться всё, что угодно.

СМИ пишут, что бывшему воспитаннику Вероники Даниилу Игольникову, рассказавшему об истязаниях над малышом, сейчас 20 лет, при этом полтора года назад он якобы сбежал от опекунши.

— Тут нельзя не обратить внимание на некоторые странности, — рассуждает Мария. — Если Даниилу 20 лет, то полтора года назад он был уже взрослым совершеннолетним человеком, «сбегать» никакой нужды не было. Может быть, он просто не хотел помогать приемной семье? 

Тот же вопрос, наверное, можно адресовать и другим знакомым семьи.

— Также мы не можем проверить, что говорят другие дети, — продолжает Мюллер. — Пока у нас нет никаких свидетельств о жестоком обращении Вероники с другими детьми. Это говорит о том, что у опекунши действительно возникли трудности именно с этим конкретным ребенком. Отклонялось ли его поведение от нормы, либо же приемную мать раздражали какие-то его индивидуальные особенности, — мы этого сейчас не узнаем. Ну и, конечно, к отцу-опекуну вопросы возникают тоже.

Мария подчеркивает, что никто не заводит ребенка с мыслью причинить ему вред.

— Если мы даже предположим, что она брала детей ради заработка, она точно не брала ребенка, чтобы лупить его. Нормальный здоровый человек так не поступает. Должно было сложиться какое-то количество факторов. Есть различные бытовые обстоятельства, которые способствуют этому и нагнетают родительский стресс. В родительстве есть пять категорий факторов стресса. Это социально-демографические: жилье, работа, количество детей, их возраст… Фоновую обстановку в стране тоже можно отнести к социально-демографическим факторам. Итак, детей шестеро, они разнополые, разновозрастные, трое приемных, вот уже три стресс-фактора.

Кроме социально-демографических, есть еще факторы ситуационные. Когда у тебя в один день одна ситуация и если ты условно психологически стабилен, то ты с ней справишься. Но чем больше детей, тем больше разных ситуаций с ними в течение дня происходит, и они могут накапливаться, как снежный ком, что тоже повышает уровень стресса.

Третья группа стрессоров — семейные. У Наумовой мужа забрали на войну больше чем на год, и получилось, что семья оказалась неполная. Это серьезно.

Четвертая группа факторов стресса — детско-родительские отношения. Как я понимаю, с этим мальчиком отношения у нее не задались, и тут по большому счету нужен был бы помогающий специалист.

Пятая группа — личностные факторы. Мы не знаем, какой она человек, и не можем судить об этом из одних только публикаций в СМИ. Но если смотреть на вот эти пять категорий стрессоров, там объективно уже целый вагон и маленькая тележка набирается. И это всё на нее давило. Возможно, женщина просто «не вывезла».

Всего, по словам Марии, существует четыре стадии родительского выгорания, и систематическая агрессия в адрес детей свидетельствует о как раз последней стадии. Причиной подобных трагедий часто становится вовсе не пофигизм (такие не выгорают) и не врожденная черствость и жестокость родителей, как можно было бы подумать, а, наоборот, родительский перфекционизм.

— Первая стадия даже не выглядит как выгорание. Часто родитель, у кого есть новорожденный ребенок, слишком сильно погружен в заботу о нем, занимается только им, и поначалу ему это нравится. Но при этом родитель задвигает собственные потребности на второй план, забывает про отдых.

Потом наступает вторая стадия — это когда ты уже замечаешь, что тебе не очень нравится быть родителем: ты устаешь, мало спишь, плохо ешь. Это когда мама говорит, что для нее сходить в душ — это уже большая радость, потому что в душе она какое-то время сможет побыть одна. Но при этом человек стыдится этих мыслей, потому что есть социальное давление, которое тебе со всех сторон говорит: если у тебя появился ребенок, ты должна ходить и радоваться этому 24 часа в сутки. Человек приучается ждать от родительства только светлых эмоций и оказывается не готов к проблемам, трудностям и негативным эмоциям, которые неизбежны.

На третий стадии выгорания человек уже просыпается и думает: «Опять еще один чертов день с этим ребенком». Это еще не значит, что он при этом ругается на ребенка, просто его уже тяготит сама мысль о том, что снова и снова нужно заниматься одним и тем же. Это как День сурка. Женщина иногда начинает думать о себе, что, возможно, она не способна быть матерью: «Это вообще не мое, у всех получается, а у меня не получается», то есть наступает разочарование в родительстве.

А четвертая стадия — когда мать или отец уже начинает применять систематическое, я подчеркиваю, именно систематическое насилие. Шлепнуть ребенка один раз — это еще не четвертая стадия родительского выгорания, это может быть просто несдержанность, что не оправдывает, конечно, родителя, но всё же это не то же самое, что систематическое насилие. Насилие на четвертой стадии выгорания может сочетаться с моментами раскаяния, родитель может периодически просить у ребенка прощения, но при этом ребенок настолько его выводит, что потом он снова и снова применяет к нему те же методы. Потому что он уже как бы и не совсем здоровый человек в этот момент и может легко впадать в состояние аффекта. На четвертой стадии выгорания работать с родителем должен уже психиатр. Выгоранию подвержены как матери, так и отцы, но мужчины, по наблюдениям, «ломаются» быстрее, а за помощью обращаются реже.