Немертвые панки

Краснодар, ДК Железнодорожников, 2008 год. Зал качает под «Танец злобного гения», Михаил Горшенев в белой футболке с огромной буквой «А» пляшет на авансцене, от софитов тепло и душно. Дальше — перемотка, ночь перед ДК, панки дерутся со скинами (больше по старой памяти, чем по идейным соображениям). Над ними стоит мраморный Ленин и указывает куда-то вперед. Картинка странная, как еще одна ненаписанная баллада «Короля и Шута».

Как и новый сериал, запустившийся 2 марта на платформе «Кинопоиск». Премьеру посмотрели больше 410 тысяч подписчиков, что стало рекордом для сервиса. При этом нельзя сказать, что первые три серии сезона совсем дружелюбны к зрителю: структурно сюжет байопика представляет собой вихрь, в который затягивает и факты из биографии участников группы, и мотивы их песен, и внутреннюю кухню. Получается такая мозаика, лоскутное одеяло из сюжетов. 

Первая серия сразу задает динамику: действие происходит в 1999 году, сразу после концерта в питерском ДС «Юбилейный». По сюжету Горшенев подумывает броситься с крыши здания, подзуживаемый демоническим шутом. И одновременно в потустороннем сказочном измерении, где Горшок и Князь получают задание вызволить принцессу из лап коварного колдуна, и в своем путешествии попадают в сюжеты своих песен: от «Лесника» до, видимо, «Куклы колдуна».

Но фантазия и реальность разделены нелинейно; граница между ними пористая, одно проникает в другое, и вот героиновая зависимость Горшенева предстает в виде повелителя мух, а экстатическое выступление на фестивале «Нашествие» вызывает появление вездесущего демонического шута, и в воздухе постоянно летают вороны.

Для фанатов «КиШа» звучит как идеальный микс, но тем, кто не знает о группе ничего, адаптироваться к нелинейному нарративу будет сложно. Персонажи появляются, чтобы исчезнуть; из 1994 года сериал перескакивает в 2001-й и 2003-й, чтобы вернуться в 1989-й; в одной серии расскажут о рождении группы, в другой — об отношениях Горшенева с женой Анфисой и конфликте с «Нашим радио». При этом «фэнтезийный» сюжет как бы объединен с «биографическим» отзвуками, мотивами, игрой смыслов. Получается этакая смесь жанров: тут одновременно и фэнтези, и байопик.

Ролевая модель панк-рокера всегда была проблемной. Ты ищешь славы и одновременно пытаешься воплощать в жизни идеалы анархизма и оставаться панком. Где слава, там и деньги, но может ли панк быть богатым? А как же принципы?

В случае «КиШа» конфликт усугубляется еще и тем, что группа пыталась найти свой оригинальный звук, но продолжала оставаться сказочниками — в первую очередь благодаря таланту Князева к сочинительству текстов и демонической харизме Горшенева. Из-за этого критики называли музыкантов калькой с хоррор-панк группы Misfits и чуть ли не «ненастоящими панками».

Главное, что вопрос оригинальности в случае «КиШа» давно отошел на второй план: групп, которые стали легендами, он уже не касается. А группа «КиШ» — со скандальными драками с ОМОНом, загадочными текстами и преждевременной смертью Горшенева — такой легендой давно стала.

В этом смысле сериал встраивается в тот же ряд, что и музыкальные байопики последних лет: «Рокетмен» об Элтоне Джоне, «Богемская рапсодия» о солисте Queen Фредди Меркьюри, «Лето» о Викторе Цое, и другие. Но создатели сериала — а в числе них и сам Андрей Князев — стремятся показать не только теневую сторону музыкальной индустрии, с острой зависимостью от лейблов и радиостанций, но и сказочную, то есть ту, где, собственно, дух «КиШа» и зародился.

Этот миф формируется как его содержанием, то есть самим языком мифа, так и его структурой. Тут, безусловно, гибель и сумасшедшая жизнь Горшенева сыграли свою роль, но мифология песен, с которой сериал взаимодействует, порой буквально покадрово воспроизводят художественные тексты Князева (например, «Лесника»), стала ядром этого мифа: в конце концов, «КиШ» сделал по сути первую хоррор-антологию во времена, когда в России еще не знали ни что такое хоррор, ни что такое антология. Тут сравнения с легендарными музыкантами недостаточно: Князев и Горшенев фактически продолжали традицию русского ужаса, которую закладывали Одоевский, Гоголь и Алексей Толстой. Так и получается, что сериал о группе неизбежно становится не только байопиком, но и мистическим триллером в духе недавнего киносериала о Гоголе или фильма «Всевидящее око», где Эдгар По выступает в роли детектива.

И тут важно, что сериал выходит на второй год войны с Украиной, — войны, которую один из создателей, Андрей Князев, сначала отверг (сразу после начала войны Князев опубликовал в инстаграме совместное фото с Горшеневым с подписью «Братишка, ты этого не видишь»), а потом выступил соавтором марафона Гарика Сукачёва «Я остаюсь» в поддержку «спецоперации». Война покончила не только с иллюзией путинской стабильности — с войной, как пишет в своей колонке для «Холода» Александр Горбачёв, закончилось восприятие музыки как единого пространства постсоветских стран. «КиШ» были важны для этого пространства — поэтому сериал сложно воспринимать как эскапизм, попытку отвлечь от войны. Это скорее именно что живой памятник мифу — потому что сегодня в медийном пространстве сказки закрепляют именно сериалы.

Наконец, это еще и сериал о девяностых: времени, когда в одном клубе могли собраться фанаты метала, малиновые пиджаки и неформалы, и всех их объединяет музыка. Это не те девяностые, которых чурается официальная пропаганда, — в сериале нет-нет да и пробивается ощущение девяностых как свободного времени, когда было бедно, но существовали возможности. Времени, которое сейчас ощущается практически фантастикой.

В конечном счете, сериал получился не столько о группе, сколько о том, почему ее полюбили зрители и слушатели. Открывающий кадр: ревущая толпа ДС «Юбилейный», которая подпевает легендарному «Прыгну со скалы». И каким бы в итоге ни получился сериал целиком (пока сняли только первый сезон), одно можно утверждать: самосбывающееся пророчество о бессмертном мифе у «КиШа» точно состоялось.