Что за «хармсовщина»? 

«Президент головного мозга»

«Как много свободного места!» — это первая мысль, которая приходит в голову. Вторая: «А где же здесь редакция?» В приглушенном свете о ноги трется ласковая и линючая кошка. В дальнем конце полупустого помещения у окна — три стола и трое «дискредитаторов». Так у них на футболках и написано.

Сотрудники «Вечерних ведомостей» — в одежде с ироничными надписями «Центр мерзотной либероты» и «Город бесов» — колоритными эпитетами телеведущего Владимира Соловьева в адрес Екатеринбурга.

«Дискредитаторы» и есть, думаю про себя. Только с последнего судебного заседания у них штраф на 200 тысяч и 54 признанных властью факта той самой «дискредитации армии».

— Вы действительно ничего не боитесь и такие отчаянные? Уже почти шесть десятков эпизодов, вам не страшно?

— Сейчас уже можно об этом говорить, раньше юристы просили не рассказывать, — объясняет директор издания Гузель Аиткулова. — Речь идет исключительно об освещении акций протеста, которые были 24 февраля. Причем каждая опубликованная фотография в нашем деле стала отдельным эпизодом. Отсюда и 54 факта.

Все публикации были размещены в телеграм-канале «Вечерних ведомостей». Речь идет о постах 24 февраля и нескольких более поздних, рассказывавших об антивоенных протестах в Екатеринбурге. Выступления в столице Урала были действительно массовыми — только 6 марта на плотине городского пруда полицейские задержали 185 человек. 

На стол запрыгивает кошка. «Это Маюша, она всегда хочет внимания», — добавляет Гузель. Майя живет в редакции несколько лет: ее подкинули, так и осталась.

— Причем самое удивительное, — продолжает Аиткулова. — Что все публикации вменяют юридическому лицу — нашему учредителю ООО «ТехноТорг», к которому телеграм-канал не имеет никакого отношения. Учредитель ответственен только за сайт издания veved.ru. Вообще, еще 4 марта, когда Роскомнадзор запретил называть события на Украине ****** и начал массовую блокировку сайтов, мы приняли решение не писать о боевых действиях вообще», — поясняет она.

Аля — журналистка, которая отвечает за новостную повестку России и мира, добавляет, что в первые дни, как и другие издания, «Вечерние ведомости» не боялись писать запретное слово и цитировали украинские СМИ. «Звонили очевидцам, местным жителям из Горловки и из Киева, которые давали нам интервью прямо из подвалов. В первые несколько суток мы все это писали. А потом ночью со слезами на глазах я убирала это все с сайта, после того, как объявили, что это спецоперация», — рассказывает она.

Кстати, редакционное удостоверение сотрудника «Вечерних Ведомостей» Але подписали как раз 24 февраля. До этого около десяти лет она работала в государственном СМИ, где у нее была руководящая должность и хорошая зарплата: в несколько раз больше той, которую она получает теперь в независимом издании. «Была начальником отдела выпускающих редакторов и сидела там на всех стульях», — говорит она.

Я как-то сидела вечером, листала ленту нашу и обратила внимание, что у нас все новости с поздравлением знаковых людей начинаются со слов: «Путин поздравил». Я погуглила и поняла, что мы писали все время только так. Мы не писали, что юбилей там у такого-то артиста. Было все со слов «Путин поздравил». И это уже не самоцензура, а президент головного мозга какой-то», — вспоминает Алевтина.

Потом случилось выгорание, вынужденный отпуск и новая работа — с другой повесткой. «Вечерние ведомости» пишут о политических и социальных проблемах, а также — о «коммуналке», как ее называют журналисты.

— С моим приходом в издание стали уделять больше внимания каким-то городским проблемам: инфраструктурным, например. О том, что власти обещали построить какой-то объект и не сделали этого, исследование причин, почему в Екатеринбурге постоянно тестируют новые трамваи, но город в итоге так и не закупает их, и тому подобное, — поясняет главный редактор «Вечерних Ведомостей» Владислав Постников. Он известный в Екатеринбурге гражданский активист, дважды пытался стать депутатом: сначала в городской думе в 2020-м, а потом в Законодательном собрании области и Госдуме в 2021-м. Оба раза Постников занимал второе место, уступая лишь кандидату от «Единой России».

Влад рассказывает, что когда-то хотел поступать на журфак, но не сложилось, так что профильного образования у него нет. В «Вечерние ведомости» он пришел осенью 2020 сначала журналистом.

— Я выбрал это издание, потому что владельцем не было поставлено каких-либо ограничений в принципе, можно любые темы поднимать. Нынешний владелец у «ВВ» — с 2016 года, редакционная политика за долгие годы существования издания менялась не раз, — говорит Постников.

Под протесты

«Вечерние ведомости» начали выходить в Екатеринбурге в 1998 году. Газета была одним из крупнейших успешных частных проектов. Издание существовало на деньги крупного бизнесмена и, будучи независимым от властей, активно критиковало мэрию и занималось острыми городскими проблемами, за что его полюбили читатели.

Вот фрагмент из интервью бывшего главного редактора «Вечерних ведомостей» Антона Стуликова изданию ЕАН — о периоде 90-х годов.

В 2002 году выпускать газету перестали. В 2010 году проект реанимировали, но уже только в электронном формате. За это время у издания несколько раз менялись учредители, а вместе с ними и редакционная политика.

— Сейчас мы решили значительную часть контента отвести под освещение протестных акций, потому что не все СМИ могут говорить про протесты, у кого-то контракты с госорганами, с губернатором, например, или городской администрацией. У нас принципиально нет государственных контрактов, — рассказывает Владислав Постников. — Я думаю, это в конечном счете и сказалось. Потому что полиция на нас, так сказать, зуб точила, точила, и когда появилась возможность, смогла нас атаковать. Механизмы для этого были созданы.

Кроме того, журналисты рассказывают, что также часто писали о бездействии полиции: о случаях, когда правоохранители не выезжали на место преступления, не реагировали на звонки, торговали наркотиками прямо с рабочего компьютера, о коррупции в правоохранительных органах. Ещё журналисты освещали не только сами акции протеста, но и жестокие задержания и применение силы на них. «У нас в законе о полиции прописано, что на мирном митинге, даже если он несанкционированный, полицейские не имеют права применять спецсредства. Они же применяли — лупили дубинками безоружных. Мы эти действия предавали огласке. В итоге именно в УМВД по Екатеринбургу решили оформить [протоколы о дискредитации] на нас», — добавляет редактор.

Первый протокол на редакцию составили 27 апреля. А второй — уже в мае. После того, утверждает Аиткулова, как издание опубликовало видео, где сотрудники полиции ставят екатеринбуржцев на снег, заставляют поднимать руки и бьют дубинками. Что к спецоперации отношения не имеет.

— Мы очень быстро поняли, что есть два варианта. На одной чаше весов — наша возможность помогать людям, которые живут в Екатеринбурге и области и обращаются к нам. Как минимум один человек в неделю всегда приходит. На другой — недолгая возможность объективно писать про спецоперацию и про события на территории Украины, после которой тебя, скорее всего, блокируют и сажают в тюрьму. И мы приняли решение не писать о происходящем в Украине вообще ничего, потому что невозможно освещать эту ситуацию, следуя принципам свободной журналистики. Потому что публикация данных той [украинской] стороны, по сути, является незаконным действием с точки зрения действующего российского законодательства, а публикация сводок российского Минобороны автоматом превращает нас в очередной рупор пропаганды. Поэтому, как бы нас лично это не тревожило, про Украину мы не публикуем вообще ничего, даже информацию о погибших свердловчанах не публикуем, и эти штрафы нам кажутся абсурдными. Это такая «хармсовщина», «кафкианство» такое. Потому что как можно получить штрафы за дискредитацию армии, если ты не пишешь вообще про российскую армию, — удивляется Гузель.

Но так или иначе редакцию уже оштрафовали на 350 тысяч рублей. Потому что за несколько недель до того, как суд признал 54 эпизода дискредитации, он вынес еще одно — за пост в телеграм-канале про задержание уличного художника Леонида Чернова из-за стикеров с надписью «ГруZ 200». Фотографию стикеров силовики и посчитали «дискредитирующей». При этом художнику правонарушение не вменили.

Получается, 150 тысяч за пост в телеграм-канале с публикацией фрагментов стикеров и еще 200 тысяч за остальные пять десятков эпизодов дискредитации. 

— У вас есть эти деньги, — спрашиваю.

— Нет, конечно, откуда, мы маленькая редакция нас всего шесть человек. Контрактов, кроме рекламных, у нас нет. Поэтому если не сможем обжаловать эти решения, придется донаты собирать. Просто за то, что мы делали свою работу.

Тем временем, кошка просыпается и перебирается на другой стол, к ноутбукам, где, не смущаясь, кладет голову прямо на наклейку «город бесов». С книжного шкафа грустно смотрит Есенин. Рядом — слегка выцветшие и пожелтевшие от времени выпуски газеты «Плотинка». Ее Гузель делает вместе со школьниками и студентами — будущими журналистами.

Аля вспоминает, как сама была студенткой. «Я диплом делала на тему женской военной публицистики по материалам Политковской, Ивлевой и Алексиевич. И Алексиевич мне ответила онлайн, Ивлева тоже. Анне Степановне я письмо отправила 6-го октября. А уже утром 7-го прочитала, что она была убита», — говорит Алевтина.

Но добавляет, что мыслей уйти из профессии никогда не было.

— Недавно была история, — начинает Гузель. — Я ее расскажу за Алю, потому что она из-за скромности никогда не сознается. У нее есть глухонемой знакомый, которому поставили диагноз «диабет». А у него еще жена и трое детей — и все с патологией слуха. И их должны были выселить из квартиры, потому что из-за болезни он остался без работы. До диабета мог хотя бы руками зарабатывать, но и эту возможность потерял. А в нашем обществе инвалиду сложно найти достойную работу, поэтому ему нечем было платить ипотеку. Аля написала текст, искала ему адвокатов, пыталась как-то помочь, пришла Ройзману и благодаря ему и его огласке меньше чем за сутки, представляете, деньги удалось собрать. Квартиру им уже выкупили. Плюс еще есть шанс, что помогут еще сынишке и он будет слышать, он слабослышащий. Они правда очень славная семья.

Журналисты-«дискредитаторы» говорят, что их задача — помогать людям.

— Мне кажется, у меня страх прошел, когда полицейские начали нас преследовать. Я боялась, что мы закроемся, я боялась, что нас заблокируют. Ты постоянно об этом думаешь, у тебя начинается такой невроз, когда ты вычитываешь каждую букву, каждое слово, даже если это материал про коррупционную схему, ты все равно находишь цитаты, которые кажутся страшными. Конечно, у каждого журналиста после 24 февраля после принятия репрессивных законов для СМИ появились мысли уехать. Но я свою страну люблю и хочу, чтобы она становилась лучше, и пока мы можем для этого что-то делать, мы будем, — подытоживает Гузель. И шутит: все равно никто не знает, сколько еще осталось независимым СМИ в России.