Между Сциллой и Харибдой

Украинская православная церковь Московского патриархата (УПЦ МП) поставила 27 мая рекорд. Она смогла за один день провести в киевском женском монастыре Феофания сразу четыре мероприятия высшего церковного уровня — расширенное собрание епископата, клира, монашествующих и мирян, экстренное заседание Священного синода, Архиерейский собор и, наконец, Поместный собор с участием тех же епископата, клира, монашествующих и мирян. На всех мероприятиях председательствовал Киевский митрополит Онуфрий (Березовский), ранее имевший репутацию умеренного москвофила.

Столь насыщенная программа вызвана требованием значительной части епископов и священников Украины немедленно провозгласить автокефалию и порвать все связи с Москвой на фоне того, что она делает с Украиной. Уже 20 епархий УПЦ МП официально прекратили литургическое поминовение патриарха Кирилла (Гундяева), а около 400 приходов за последние три месяца перешли из УПЦ МП в Православную церковь Украины (ПЦУ), автокефалия которой была провозглашена Константинопольским патриархом в 2019 году.

Однако чаемого патриотично настроенной частью духовенства и паствы слова «автокефалия» собрание-синод-соборы так и не решились начертать в своих решениях. Собственно, содержательным решением является лишь постановление собора УПЦ (теперь, наверное, правильнее ее называть так, без добавки «МП»), состоящее из 10 пунктов, которое мы и разберем.

По политическому вопросу собор занял четкую позицию. Он назвал действия РФ в Украине своим именем (которое в России запрещает употреблять Роскомнадзор) и признал их нарушением заповеди «Не убий». Собор призвал руководство РФ и Украины продолжить переговоры и остановить кровопролитие. С позицией патриарха Кирилла (Гундяева) относительно «военной операции» соборяне выразили «несогласие».

Но дальше начинается казуистика. В Устав об управлении УПЦ внесены изменения, «которые свидетельствуют о полной самостоятельности и независимости Украинской Православной Церкви». Уровень этой независимости так высок, что УПЦ сама начнет варить миро (используется при миропомазании новокрещеных и при освящении храмов), в то время как ее главный конфессиональный конкурент — автокефальная ПЦУ — должна получать миро в Константинополе. Также, в отличие от ПЦУ, УПЦ оставила за собой право открывать приходы во всех странах мира, где есть украинская диаспора, то есть на территориях, которые Константинопольский патриархат считает своими. На время действия военного положения объявляется децентрализация церковного управления — некоторые атрибуты автокефалии получают рядовые епархии УПЦ. Подобное решение принял Синод тогда еще аутентичной Российской Церкви в 1920 г., по итогам Гражданской войны. Он вернул каждому епископу право быть полноценным предстоятелем своей маленькой поместной церкви, как это было в первые века христианства, до начала имперской гиперцентрализации церкви после «воцерковления» римского императора Константина. Именно так — децентрализованно — жила Катакомбная церковь в СССР.

Так, ПЦУ должна перестать принимать в свою юрисдикцию храмы и духовенство из УПЦ, признать недостаточность своей автокефалии, которая теперь якобы уступает уровню самостоятельности УПЦ, и получить новые рукоположения своего епископата и клира в УПЦ. Очевидно, что эти условия невыполнимы, и раньше в столь категоричной форме они не высказывались.

Высший пилотаж

Несмотря на антивоенную риторику постановления, в целом оно удобно для московской (и промосковской) пропаганды. Вопреки требованиям радикальной части УПЦ, никакого разрыва канонического общения с Московским патриархатом не провозглашается. Да, утверждается полная административная самостоятельность, предстоятель УПЦ теперь не будет участвовать в заседаниях Синода РПЦ, а епископы УПЦ — в соборах РПЦ, но административные отношения и так были невозможны при военном положении. Вместе с тем, осуждается Константинопольский патриархат, исторически бывший материнской церковью для Киевской митрополии, и ужесточается конфронтация с автокефальной ПЦУ. Такое решение, вне всяких сомнений, спровоцирует переход радикальной части клира УПЦ в ПЦУ, так что количественно структура митрополита Онуфрия потеряет. А в условиях военного положения такие переходы иногда будут сопровождаться силовыми эксцессами, которые всегда любит смаковать московская пропаганда.

С точки зрения мирового православия УПЦ остается церковью, хоть и самостоятельной, но аффилированной с РПЦ. Ее статус будет восприниматься по аналогии с Православной церковью в Америке (ОСА), которой Москва даже даровала автокефалию, но эта автокефалия не была признана большинством поместных православных церквей. А вот заявка УПЦ на активное открытие приходов на территориях других церквей (в первую очередь — Константинопольской) будет сильно раздражать. Такое воспринимается в современном православном мире как «ересь этнофилетизма» — учение о том, что церковь должна быть устроена по этно-культурному, а не по территориально-географическому принципу. Ссылка на то, что украинских беженцев должны окормлять украинские же священники, тут не работает, потому что украинских священников предостаточно и в Константинопольском патриархате, и в Польской православной церкви, и в других поместных церквах, — и они всегда готовы канонически принять новых из УПЦ.

Со стороны, решения собора УПЦ выглядят как провозглашение «третьего пути» — в конфронтации как с Москвой, так и с Константинополем, то есть с обоими главными центрами мирового православия. 

Можно сказать, что идеология этого собора состоит в отделении метафизической категории «Москва» от ее актуального воплощения в лице руководства РФ и патриарха Кирилла (Гундяева), от которых собор, конечно, отмежевывается. Высший пилотаж канонической диалектики и церковной дипломатии, ничего не скажешь!

Предварительные интриги

Подготовку к нынешнему собору сопровождал ряд любопытных интриг. Как утверждает бывший ответственный редактор «Журнала Московской патриархии» Сергей Чапнин, ныне переехавший в США, от подготовки был отстранен управделами УПЦ митрополит Антоний (Паканич), через которого осуществлялась основная коммуникация церковного Киева с Московской патриархией. После этого, по слухам (которые, правда, опроверг спикер патриархии Владимир Легойда, но слухи от этого не утратили правдоподобности), патриарху несколько раз пытался дозвониться митрополит Онуфрий, которому не ответили. Очевидно, Москва не согласна с переходом всей власти в УПЦ к ее ранее номинальному предстоятелю. Конечно, в условиях военного положения Антоний сильно рискует, откровенно лоббируя интересы патриархии в Киеве, но, вероятно, у него свое видение геополитических перспектив российско-украинского конфликта…

Большим сюрпризом оказалась проавтокефальная позиция Днепропетровской и особенно Одесской епархий УПЦ, считавшихся до 24 февраля бастионами «русского мира». Епархиальное собрание в Днепре под председательством митрополита Иринея (Середнего) почти единогласно поддержало автокефалию, а такое же собрание в Одессе под председательством ветерана РПЦ митрополита Агафангела (Саввина) призвало собор «изменить статус УПЦ», приведя его в соответствие с «новыми реалиями бытия Украинского государства». Очень ждал провозглашения автокефалии на соборе один из наиболее популярных блогеров УПЦ, клирик ее Луганской епархии архимандрит Феогност (Пушков). Несмотря на то, что сейчас он находится на территории, контролируемой ВС РФ, о. Феогност написал: «85% епископата и верующих [Украины] не хотят ничего общего иметь с Московским Патриархатом… Принуждающие Церковь в Украине к рабской привязанности к Москве, закладывают фундамент ненависти. Москва! Отпусти уже Украину!!!»

Продолжение следует

Пока (бывшие?) структуры УПЦ блуждают в дебрях канонической казуистики, их соотечественники-старообрядцы действуют решительнее. Как сообщил 27 мая глава Всемирного союза староверов, собор Белокриницкой старообрядческой митрополии в Браиле (Румыния) даровал автокефалию Киевской архиепископии, ранее входившей в состав Русской православной старообрядческой церкви с центром в Москве. Напомним, что Московский старообрядческий митрополит Корнилий поддерживает «спецоперацию» еще темпераментнее, чем патриарх РПЦ.

А в москоском Даниловом монастыре 27 мая (сколько же церковных событий вместил этот день!) заседал Синод РПЦ во главе с Кириллом (вторым членом этого Синода номинально до сих пор числится Киевский митрополит Онуфрий, но заседали, естественно, без него). Относительно Украины Синод ограничился выражением благодарности «всем трудящимся для помощи беженцам и пострадавшим мирным людям, оставшимся в зоне конфликта, а также жертвующим средства, продукты питания и вещи». А вот относительно другой страны своей «канонической ответственности» — Литвы — принял постановление, полное тревоги: «Для рассмотрения вопроса об изменении статуса Виленско-Литовской епархии учредить комиссию» (ее возглавил сам патриарх); «Результаты работы комиссии представить на рассмотрение». Дело в том, что группа влиятельных клириков этой епархии недавно выступила с инициативой обособления от РПЦ. Исторически Литва была частью Киевской митрополии в границах 1686 года, которой Константинопольский патриархат и предоставил автокефалию три года назад.

Тот же Константинополь претендует и на территорию Азербайджана, где сейчас действует епархия РПЦ. Исторически это часть Кавказской Албании, а ныне — зона влияния Турции, на территории которого и располагается Константинопольский патриархат. Сомнительны канонические права РПЦ также на части территории Казахстана и на страны Центральной Азии (это каноническая территории Антиохийского патриархата), на Латвию, Эстонию (в межвоенный период входившие в Константинопольский патриархат) и на Беларусь — столь же органичную часть исторической Киевской митрополии, как и нынешняя Украина. Да и с канонической принадлежностью некоторых регионов России (например, Северного Кавказа) дела обстоят непросто.

Как бы то ни было, переформатирование структуры Московского патриархата в Украине вызовет столь серьезный тектонический сдвиг во всем мировом православии, что у Москвы не останется инструментов для удержания остатков канонической территории Московского патриархата.