Макрон, впрочем, тоже не Черчилль и даже не Борис Джонсон: заявил несколько дней назад, что даже сейчас (после Бучи) не исключает возможности созвониться с Путиным, «если это поможет» даже не остановке войны, а решению гуманитарных вопросов, «спасению нескольких жизней».

Все это хорошо, если не вспоминать о том, что, вероятно, умиротворительная макроновская политика «требовательного диалога с Россией», которую он вел почти весь свой первый срок, могла только убедить Путина в том, что никакого жесткого противостояния со стороны Европы он не встретит, а значит, вслед за гибридной, можно позволить себе и полномасштабную войну.

Убеждению явно способствовали и макроновские призывы создать общую с Москвой «архитектуру европейской безопасности» и возобновление работы франко-российской группы формата «2+2» (министры обороны + министры иностранных дел), и тайные поставки в РФ вооружений «двойного назначения» — через лазейку в санкциях (поставки, конечно, предполагались не во вред Украине, а только на пользу французскому ВПК)…

Еще и на этом фоне в последнюю неделю перед выборами Макрон решил раскрыть маленькую тайну и рассказать, что Франция поставляет Украине тяжелое вооружение — он назвал самоходные артиллерийские установки Caesar и противотанковые ракеты Milan.

И использовать близость своей соперницы к Кремлю как один из главных аргументов для ее дискредитации.

Во время своего главного предвыборного митинга в Марселе 15 апреля Макрон упомянул о российских «связях» своей оппонентки дважды — обвинив Ле Пен в намерении «создать военный альянс с Россией», а затем в том, что она «хотела вам (французам) ввести хлорохин и российскую вакцину» — таким тоном, как будто российская вакцина — это яд («забыв», что зимой-2021 сам «не исключал»: «Спутник» может быть одобрен во Франции).

20 апреля на предвыборных дебатах перед вторым туром Макрон обвинял свою соперницу в том, что она финансово зависит от Путина («он — ваш банкир»), а ей приходилось отбиваться, говоря о неизбежной необходимости «взять кредит» — так как французские банки ей денег не одалживают, и в этом виновна сама власть во главе с Макроном. При этом Ле Пен похвалила Макрона за его твердость в дни войны, отметив только «маленькую» деталь: она — категорически против санкций на российские нефть и газ*, потому что это «катастрофически» скажется на кармане французских налогоплательщиков. Впрочем, про эмбарго на газ не говорит пока и Макрон.

***

Все-таки, какая бы трагедия ни разворачивалась на окраине Европы, а первым в списке требований французского избирателя как было (все последние месяцы) «повышение покупательной способности», так и осталось после 24 февраля, — и даже после двух месяцев войны. 

Впрочем, и в вопросе «покупательной способности» Макрон — более легитимный менеджер страны, чем рядовая необученная Марин Ле Пен — это в очередной раз показали и дебаты (хоть Ле Пен и не провалила их, как пять лет назад).

Это показало и макроновское управление коронавирусным кризисом, который страна прошла более-менее гладко, и уже с осени экономика начала неплохо восстанавливаться. Удалось Макрону снизить и безработицу — до уровня, которого во Франции не было с 2008 года.

Он снизил налоговое бремя для домохозяйств с низкими доходами и для большей части представителей среднего класса.

И все равно в месяцы перед голосованием действующий президент, как и предшественники, множил подарки избирателям. Последний из них: обещание уже летом чуть повысить минимальную зарплату (на 34 евро в месяц) и в перспективе поднять минимальную полную пенсию (с 652 до 1100 евро в месяц).

При этом Макрон заявлял, что, в отличие от Ле Пен, не хочет давать неисполнимых обещаний и будет поднимать пенсионный возраст (до 65 лет).

Ле Пен обещала «сразу же после избрания» снизить НДС на товары первой необходимости, чтобы «создать шок покупательной способности», увеличить налоги «на большие состояния», созвать референдум, чтобы «остановить миграцию»...

Риск «электорального инцидента»

За Макрона «топил» почти весь истеблишмент: СМИ, крупный бизнес, лидеры двух основных профсоюзов, руководители религиозных ассоциаций, а также большинство кандидатов, проигравших первый тур (за исключением двух других крайне правых — Земмура и Дюпон-Эньяна). 

Тем не менее, перед этими выборами Макрону — накопившему большой антирейтинг из-за своего «потакания крупному капиталу», своего нарциссизма и «высокомерия» (которое он в очередной раз показал во время дебатов), из-за своей склонности к единоличной форме правления — социологи не обещали такой же легкой победы, как пять лет назад. 

Образ неутомимого и активного президента, блистательного интеллектуала, хорошего оратора, прагматичного «центриста», довольно естественно поддерживаемый Макроном все пять лет его правления, одновременно навлекал на себя и всю ненависть бедных и отвергнутых (в кавычках и без), в чьих глазах он — «республиканский монарх», «беспринципный болтун», «президент богатых»...

За пару дней до голосования Ле Пен не преминула напомнить и о том, что Макрон на этих выборах выказал «особое презрение» к избирателям: и в дебатах перед первым туром отказался участвовать, и кампанию начал чрезвычайно поздно.

Последние опросы перед вторым туром давали Макрону от 53% до 57%, и первая цифра, с учетом возможной статистической погрешности — особенно на фоне высочайшего за всю историю уровня неопределившихся избирателей и перспективы высочайшего же уровня неявки — уже вселяла надежду в поклонников Ле Пен.

За два дня до выборов в прессу «просочилась» информация о том, что Марин уже подготовилась на случай победы провести митинг на парижской Площади Согласия, куда быстренько приедут из парижских пригородов автобусы с ее поклонниками (в столице и вообще в больших городах мадам крайне непопулярна). Информацию подтвердил и лепеновский сменщик во главе партии, и.о. президента «Нацобъединения» Жордан Барделла: «У нас все готово на случай победы».

Площадь Согласия — еще один предвыборный сигнал: ведь при Макроне, обещавшем пять лет назад «примирить» расколотую, утратившую доверие к политике, страну, эта тенденция только усилилась, так вот Марин готова ее обратить вспять.

***

Политолог Гаэль Брюстье из близкого к действующему президенту Фонда Жана Жореса предупреждал в начале апреля о «риске электорального инцидента» (а-ля Трамп-2016) при определенном стечении нескольких факторов, первым из которых может стать неявка (которая, как считали социологи, с большей вероятностью может сыграть против Макрона). Катастрофичный сценарий мог бы сложиться, например, в случае низкой активности готовых отдать за Макрона голоса левых избирателей и высокой мобилизации традиционно пассивных (если речь идет о «нечестных» выборах, а не о борьбе на улицах) людей из разряда «желтых жилетов» и сочувствующих им.

Тем более, что в обществе нет уже былой готовности активно сражаться на «республиканском фронте», объединяясь ради недопуска ультраправых к власти: в отличие от мая 2002 года, когда на улицы, испугавшись возможного избрания Жан-Мари Ле Пена, — по всей стране вышли полтора миллиона человек, перед этими выборами на митинги против ультраправых выходили несколько десятков тысяч.

Во многом к снижению «республиканской бдительности» привел и исторически высокий уровень «недоверия» к политике, и «усталость» от нее: на том же «самом главном» митинге в Марселе Макрону удалось собрать тысячи три народу, при том, что часть из них штаб привез из Парижа — в специально организованном поезде из восьми вагонов только один занимали журналисты.

Играла в пользу Ле Пен и проводившаяся в последние годы работа по «дедьяволизации» имиджа — ее самой и ее переименованной партии («Национальное объединение» — вместо «Национального фронта»).

Она еще раз подчеркнула в пятницу: то, что Макрон называет ее ультраправой — «доказательство его политической слабости», а заявления о ее зависимости от Путина — «диффамация».

Опасность для президента увеличивалась и на фоне самого большого в истории результата, показанного в первом туре ультраправыми — Ле Пен, Земмур и Дюпон-Эньян две недели назад взяли в общей сложности 32,3%.

И хотя цитируемые политологом Брюстье советники действующего президента указывали на то, что никогда еще в истории Пятой республики такой разрыв, что зафиксировали социологи между кандидатами перед голосованием (от 6% до 10%) никому не удавалось преодолеть, но публично Макрон и его команда постоянно твердили: «Еще ничего не решено», «победа еще не достигнута».

***

Учитывая то, что чуть не половина избирателей перед голосованием говорили, что во втором туре будут голосовать скорее не «за Макрона» или «за Ле Пен», а «против Макрона» или «против Ле Пен», оба кандидата фактически объявили о «референдуме».

Ле Пен поставила вопрос так: «Макрон или Франция». Макрон заявлял примерно то же самое: Ле Пен — «кандидатка клана, а не народа». Клан — это ультраправые, которые «подпитываются» «несчастьем» и «страхами». «Кто хочет жить в непримиримом обществе ненависти?» — говорил президент, заявлявший (во время дебатов), что, предлагая запретить ношение мусульманских платков «в общественных местах», а также «халяльные и кошерные меню» в школьных столовых, Ле Пен подталкивает страну к «гражданской войне».

Признал и свою «вину» в том, что ему «не удалось» отойти от традиционной для Франции «модели президентства» (то есть, практически полного сосредоточения власти в руках главы государства).

Пообещал кардинально измениться. Сказал в Марселе перед лицом трех тысяч своих сторонников: «Я сейчас вам кое в чем признаюсь: у меня нет никакого желания получить еще 5 лет дополнительно. Нет, я не хочу получить еще плюс 5 лет, я хочу полного переустройства — чтобы эти 5 лет были годами полного обновления».

Штаб действующего президента за несколько дней до второго тура выпустил и 12-минутный агитационный ролик , пытаясь показать «человечную сторону» того, кого называют «республиканским монархом».

В первые секунды фильма — милая, знакомая почти каждому семейная сцена: собираясь выйти к публике на митинг, Макрон спрашивает у супруги: «Брижит, я могу остаться вот так? Или нужно сменить брюки?». Брижит смеется, идет долгое совещание, к которому, правда, потом зачем-то подключаются советники по имиджу…

Праздник был под угрозой

В общем опасностей для действующего президента было много — и Макрон в последние две недели активно призывал людей идти на выборы (несколько раз повторил на митинге в Марселе: недостаточно «просто освистывать» Ле Пен, «придите и побейте ее на участках 24 апреля»), и пытался собрать дополнительные проценты как раз там, где для них оставался самый большой ресурс — в левом и ультралевом «лагере», чьи кандидаты (включая «зеленых») в первом туре тоже взяли в общей сложности столько же, сколько и ультраправые — 32,1% голосов.

Для соблазнения чужих поклонников Макрон, не пытаясь строить из себя левака, сделал прагматичную ставку на «зеленую» повестку — пообещал превратить Францию в «первую экологическую державу мира», вопросы защиты окружающей среды и «борьбы с климатическими изменениями» отдать под патронат премьер-министра, придав ему в подчинение еще и двух новых министров… И даже анонсировал создание нового общенационального дня — Праздника природы.

***

Что касается более важного для него праздника — «праздника переизбрания», то Макрону и его многочисленной команде могло стать не очень хорошо после того, как бельгийские СМИ объявили сегодня в середине дня: «Марин Ле Пен с большим отрывом лидирует на Мартинике, в Гваделупе и в Гвиане, — кардинальное изменение ситуации по сравнению с 2017 годом».

Потом пришли утечки об экзит-полах, проведенных по всей стране, и у команды президентского большинства отлегло: их кандидат побеждал, согласно всем опросам.

Двойная радость: ему удалось сделать то, чего не удавалось двум его предшественникам (Саркози и Олланду) — переизбраться на второй срок.

Первую президентскую речь второго президентского срока он произнесет на Марсовом поле.

Не то чтобы война «обязывала» — пять лет назад он хотел выступить здесь же, на фоне Эйфелевой башни, но тогда мэрия Парижа не разрешила. А сейчас Макрон в своей силе… «Республиканского монарха», который пообещал измениться.

Юрий Алексеевич, специально для «Новой газеты. Европа»

Париж

* При этом Ле Пен перед первым туром заявила, что «после того, как война закончится», Путин «снова может стать союзником» Франции. Через несколько дней вынуждена была уточнить: не Путин, а Россия.

Кроме того, она по-прежнему «поддерживает» аннексию Крыма.